Дом для демиурга Том 2: Реальность сердца
Шрифт:
– Пока же епископ следует сюда, не хотите ли вы услышать о преступлении, которое я действительно совершил? О сокрытии важных сведений и улик?
– Хотим!
– Говорите же...
– Да!
Алларцы и эллонцы молчали, сидя на своих местах. Все выкрики раздавались с правой половины зала.
– Позволю себе еще немного злоупотребить вашим терпением, - усмехнулся оратор, и сделал паузу. Показалось Араону, или он в этот момент боролся с приступом кашля? Должно быть показалось: громкий звучный голос, лишившись недавней хрипоты, взлетел к сводам залы.
– Я,
Принц вздрогнул и уставился на свои руки. Реми говорил громко, громко и четко, так, что каждое слово было слышно. Хуже того - его слушали; Араон отлично понимал, что отдай он приказ арестовать алларского мятежника, дело кончится новым, куда более опасным, чем раньше, мятежом. В зале слишком много алларцев и эллонцев, а стража - ее слишком мало. Почему Скоринг безмолвствует, почему не подаст знак?
Обрывки фраз эхом отражались от потолка, стен, статуй, колонн, окон...
– ...обстоятельств, повлекших за собой казнь всех членов Старших Родов Севера... войну с Тамером... обстоятельств гибели Анны Агайрон... хлебного бунта... гибели моей сестры... членов королевского совета... баронессы Брулен...
Проклятый алларец не забыл ничего! Ему уже успели напеть в оба уха обо всем, что случилось!
– Мы выслушали много нелепостей. И выслушали множество лжи и клеветы. Теперь я хочу услышать правду. Я требую правосудия!
– на последней фразе Араон невольно кивнул, на миг разделив негодование герцога Алларэ. Потом он опомнился...
– Вы должны вернуться в крепость Шеннору, - сказал Араон, надеясь, что голос прозвучит не менее властно и уверенно, чем у Реми.
– Ваше дело будет рассматривать верховный судья. Он будет выбран...
– Вернуться в Шеннору? Юноша, благодарю покорно... я еще не отдохнул от любезностей палача!
– Палача?
– эхом откликнулся Агро, и Араону захотелось удушить недавнего триумфатора своими руками.
– Да, маршал, и, как сказал мне некий господин в маске - по приказу короля. Правда, приказа мне так и не показали... Да, епископ Лонгин, благодарю, будьте любезны, положите книгу передо мной.
Принц был удостоен одного короткого и привычно строгого взгляда бывшего наставника. Старик торчал у трибуны, прижимая к груди Книгу Сотворивших в тяжелом драгоценном окладе. Араон прямо смотрел на разыгрывающуюся комедию и ждал, пока хоть кто-нибудь вспомнит о своем долге и прекратит ее.
– Вы должны снять перчатки...
– тихо напомнил Лонгин.
– Епископ, вот это - лишнее, - принц едва расслышал шепот герцога Алларэ.
– Таков обычай...
– Ну, получите свой обычай, - Реми впервые убрал левую руку из-за спины и зубами стащил перчатку.
Слова клятвы несколько потерялись в аханье и брани с первых рядов, восклицаниях типа "да из-за чего этот шум?", "что случилось?" и "в чем дело?" - с остальных. Владетели Эллоны и Алларэ по-прежнему безмолвствовали, но большинство не сочло нужным убрать с лиц злорадные улыбки.
– Довольно, - поднялся
– Мы непозволительно увлеклись этой пиесой. Стража!
– Только осмельтесь!
– на этот раз вскочил юноша в серо-серебристом кафтане.
– Эллона!
– Стража!
– Вы самозванец!
– Передайте герольду мои верительные грамоты!
– Прекратите!
– Алларэ!
– Вы преступник, и герцог ваш...
– ...лучше бы помолчали!
– ... прекратите, господа, пре...
– Какая ныне увлекательная Ассамблея, не то что раньше, - Реми повернулся к Араону, покосился на суматоху в зале и подмигнул.
– Верно, Араон?
Глаза у герцога Алларэ были воспаленные, в красных прожилках, и очень нехорошо блестели. Юноша прочитал в них нечто, подозрительно похожее на смертный приговор. Лицо без привычного ореола волос, осунувшееся, с яркими пятнами румянца на щеках и лбу, и - еще более яркая кровь, капавшая с пальцев на священную книгу, на трибуну, на белый шелк ступеней...
– Да сделайте же что-нибудь!
– не выдержал принц.
– Герцог Скоринг!
– Если герцог Скоринг шелохнется, зал услышит, что вы - отцеубийца, - негромко ответил Реми.
– Доказать это я сумею, не волнуйтесь. А герцога я убью, и сил у меня хватит. Ну, Араон?
Принц промолчал, с ненавистью сжав кулаки и понимая, что Алларэ сумел взять их всех за горло.
– Господа, довольно, сядьте по местам! Мы еще не дослушали!
– Разумные слова, но, если кричать их из пяти мест сразу, порядка не прибавится.
Наконец суматоха улеглась. Едва не передравшиеся владетели расселись по своим местам и уставились на герцога Алларэ, стоявшего рядом с епископом Лонгином. Тот явно расслышал обвинение, брошенное Реми принцу, и теперь комкал в кулаке седую бороду, хмурился и смотрел то на одного, то на другого, а периодически переводил тяжелый взгляд и на Скоринга.
– Вернемся же к четвертому обвинению. Бернар, ваш выход!
– Герцог Алларэ не удержался от красивого жеста. Взмах руки; капля крови упала Араону на щеку, и он зажмурился от отвращения.
– Я, Бернар владетель Кадоль...
– пришлось открыть глаза.
– Передаю эту грамоту, хранившуюся в доме моего господина, герольду, дабы она была прочитана перед Ассамблеей!
– Светловолосый мужчина лет сорока, наверное, привык командовать солдатами, так что его услышали и на последних рядах. В руке он держал свиток, перевязанный лентой и запечатанный в нескольких местах.
– Что это за грамота?
– Предсмертная исповедь сестры Агелины, заверенная игуменьей Марией, настоятельницей Скорийского монастыря Милосердных Сестер.
– Улыбка у эллонца была не менее пакостной, чем у его отсутствующего сюзерена.
Господин комендант подскочил, словно укушенный в неудобосказуемое место.
– Уважаемая Ассамблея!
– Этот тоже умел говорить громко и четко; Араон впервые понял, какой смысл в уроках риторики.
– Считаю своим долгом напомнить вам, для чего мы здесь собрались. Для выбора регента и королевского совета, а вовсе не для исповедей каких-то монахинь...