Дом дураков
Шрифт:
– Нет, - подумав, ответил я.
– И что они из меня вытащили, тоже знать не хочу, потому что оно, по-моему, шевелилось.
– Ты счастливо отделался.
– Лота протянула мне бокал с вином, но я отрицательно покачал головой.
– Всей моей силы едва хватило, чтобы вытащить тебя. Я, конечно, покровительствую безумцам, но круг перемещения был так сильно поврежден...
– Это вода.
– Я поморщился и посмотрел на свою руку: ни ссадины, ни царапины, ни синяка.
– Она создавала помехи, так что некромант не смог меня заметить, но и мой узор был нарушен.
– Это был удивительно прочный узор, если круг перемещения лишь повредился, а не растворился
– Ты это видела?
– удивился я.
– Конечно, я ведь богиня Смерти. В некрополях я обретаю власть, о которой не смею и помышлять в иных землях. И фокус с косточкой в фиале с гремучей смесью произвел на меня впечатление. Удивительно: при полном отсутствии способностей к магии - такая сильная кровь.
Помня, что самолюбие - мое слабое место, я отнесся к этому комплименту с подозрением.
– Трюк, старый, как мир, да и не такой уж надежный. Если кого-то там и зацепило, то несильно. А кровь... это не то, за что можно хвалить - ее не выбирают.
Она пожала плечами, как бы признавая за мной право на собственное мнение. Видимо, она была одной из тех, кто, обладая свитком с необъятной родословной, привык сводить все к происхождению. По мне же, самое крепкое потомство древних родов - сплошь бастарды.
– Что теперь?
– Пока что мне нужно просто выжить и встать на ноги, а там будет видно.
Я снова сел. Ни боли, ни слабости. И никакого облегчения. Я знал, что бывает, когда ранена душа. Я видел это, и тем отчетливее был контраст мира яви и мира сна.
– Мне нужно пройтись.
Я обошел кровать и открыл тяжелую резную дверь. Пожалуй, она была единственным, что не подверглось изменениям в этой комнате. Лота не могла покинуть библиотеку, хотя - я точно знал - пыталась. Это был мой мир, мой сон. Когда-то здесь был целый дворец с лабиринтом коридоров, но от этого всего пришлось отказаться. Чем более достоверен мир снов, тем осязаемее становятся живущие в нем кошмары. Не позволяя Лоте выйти из библиотеки, я защищал не только себя от нее, но и наоборот.
Дверь захлопнулась за моей спиной, едва я переступил порог. Еще одно заветное место. Храм Хараны. Колонны-подставки вдоль стен. Небольшой, в три ступени, прямоугольный амфитеатр в центре зала. Дальше - круглый бассейн, из центра которого росла коренастая яблоня. Ветви дерева переплетались, образуя трон с высокой спинкой и подлокотниками. Трон был пуст.
Подойдя к ряду колонн у левой стены, я осмотрел хранящиеся здесь артефакты. Каждый из них был уникален уже тем, что мог переходить из мира снов в мир яви и обратно. Больше прочих меня заинтересовал огромный стеклянный шар. Он стоял на примитивной кованой подставке и был уже изрядно потрепан временем. Многочисленные царапины, впрочем, никак не повлияли на его работу. Я положил руки на шар и стал создавать внутри него нечто вроде детской. Не слишком хорошо представляя, как она должна выглядеть, постарался сделать комнату достаточно светлой и уютной. Кое-что позаимствовал из собственного детства, добавил несколько вещей, которые видел при случае. На мой вкус, получилось довольно мило. В заключение поставил посередине колыбель, которую нашел когда-то в одном из чуланов дворца: если колыбель подошла принцессе, то и моему ребенку подойдет. Моему. Это было так неожиданно, что я даже вздрогнул. Нет уж. Найду способ, как вытащить его в мир живых или спровадить в мир мертвых, а дальше пусть барахтается, как может. Я вытянул вперед руку и мысленно воссоздал на ладони медальон с заключенной в нем душой. Сам медальон был, разумеется, не более, чем иллюзией, но теперь я легко переместил душу младенца в
Амулет растаял прямо на глазах. Наяву он тоже рассыпался в прах - амулет был одноразовый. Теперь за душу можно было не беспокоиться - младенец мог находиться здесь хоть целую вечность. Даже если я сам погибну или исчезну, шар продолжит дрейфовать в сером тумане небытия и, быть может, станет частью чьего-то мира.
– Ты слишком много спишь, мой мальчик.
– Я обернулся на голос. Грандмастер смотрел на меня насмешливо и снисходительно, как и всегда.
– А ведь твой час близится.
– Шел бы ты, старый...
– Нет, я никуда не денусь, не исчезну, как бы тебе того не хотелось. Тебе нужно попасть в Темгорал. Там зреет что-то опасное.
– У меня сейчас другие заботы.
– У тебя нет других забот, кроме нужд ордена!
– его голос ударил прямо в мозг, будто стальная игла.
– Харана призвала тебя для этой службы, для этого дня, этого часа! Ты отправишься в Темгорал и исполнишь ее волю!
– Ладно, уговорил! Перестань орать, голова же сейчас лопнет!
Грандмастер не ответил. Он исчез без следа.
Выздоровление заняло относительно мало времени. Относительно, потому что акши Ал поставила бы меня на ноги за день-два. А так, я прогостил у Толлара и его дочери до самой зимы. Раны затянулись довольно быстро, хоть от укуса беся на руке и остался преизрядный шрам. Большую часть осени я восстанавливал форму, уплетая за обе щеки великолепные пирожки Паутинки и фехтуя с ее отцом. Эолы оказались удивительно гостеприимны и общительны. Мы коротали ветреные осенние вечера за интересными беседами и игрой в Зыбь. Игра занимала, в основном, меня и Паутинку, поскольку для Толлара исход был заранее предрешен. Мы с девушкой были почти ровесниками и могли поспорить за второе место, но для Толлара мы были совсем детьми. Толлар, которому, как он сообщил, было "немногим более трехсот лет", знал множество историй, связанных как с нечистью, так и со смертными расами.
– Теморан, - рассказывал он, потягивая горячее вино, - оказался под властью Единого очень быстро. Ты ведь знаешь, боги не претендуют на безграничную власть, так что, когда Единый напал на Сайао, Ормин и Неройда не стали вмешиваться, а когда Белоглазая ушла из Теморана, предпочтя не ввязываться в драку, Единый получил все ее силы.
– Неужели никто до него не пытался единолично захватить власть?
– Я непонимающе развел руками.
– Ведь тот, кто сторожит врата в загробный мир, неуязвим для других богов.
– На моей памяти ничего подобного не происходило. Возможно, попытки были, но я о них не слышал. Это по определению не может закончиться ничем хорошим, ведь боги связаны с определенной стихией, а мир не может состоять из одной стихии. Даже, если это будет стихия жизни. А уж Смерть и вовсе не позволит подобное своему адепту.
– Но Единому позволила.
– Возразила Паутинка.
– Нет.
– Толлар покачал головой.
– Ты оцениваешь ситуацию с позиции короткоживущего существа. Чем сильнее божество, тем больше у него времени, тем сложнее сплетаемый узор. Для Смерти Единый - лишь мгновение бесконечности. Полагаю, она попросту не считает его чем-то, заслуживающим пристального внимания. Другое дело - Сайао. Она хоть и стара, но соткет узор, который вернет ей былое могущество за какую-то сотню лет. Ормин и Неройда справились бы вдвое быстрее, но у них самый опасный возраст, и они, боюсь, его не переживут. Они достигли могущества и расслабились. На этом погорели многие их предшественники. Их выжили из Теморана, но они так ничего и не поняли. Вы слышали о Мороке?