Дом, которого нет
Шрифт:
– Ага! И наследил там повсюду!
– Во-первых – не повсюду… – Кураев развернулся к ней полубоком, нервно приглаживая бороду. – Дальше калитки я не ходил, а во-вторых, я и хочу скорее объяснить им происхождение следов, пока они не разнесли этот факт в подробностях по всей округе. Разумеется, для них – родственник из будущего с подарками значительно лучше английского… этого… десантника.
– Супер! – завелась Лидия. – Ну прямо Дедушка Мороз! Ты лучше не говори: «Стасик, муж внучки», так и скажи: «Дед Мороз, я подарки вам принёс!» Они сразу поверят, люди раньше были суеверными: домовыми, ведьмами, лешими тогда в каждом доме стращали на полном серьёзе.
– А сейчас будто другими стали… –
Лидия отвернулась с порозовевшими щеками, разговор закончился.
Оставшуюся часть дня Кураев делал пометки по эксперименту, в основном молча. Лидия чистила снег – это помогало отвлечься. Опираясь на ручку лопаты, она стояла и продолжительно рассматривала окружающие виды, только теперь другими глазами. В воображении она рисовала пустое поле на месте двухэтажных соседских домов, что находились сейчас на противоположной стороне, здесь дорога разделялась на две, новые коттеджи ответвлялись немного в сторону от основной улицы. Когда-нибудь она застроится до самого леса. Лидия пролезла по снегу в сад – оттуда открывался живописный вид с высоты, с расширенным обзором, виднелись крыши отдалённых домов, крыши разноцветные – из металлочерепицы, профлиста, с флюгерами, анкерами. Если пройти в самый конец сада, то можно будет увидеть изгиб реки вдалеке среди вечнозелёных хвойников, но на самом деле это был её рукав, сама река протекала близко, внизу под горой – Кураевы к ней в зимнее время давно не спускались.
– Здравствуй, Лида! – окликнула пожилая соседка через межу, чем заставила её вздрогнуть и обернуться. – Что-то вы ночью совсем не спали? То ругались, то смеялись… Отмечали чего?
К такому вопросу Лидия не была готова, осторожность не помешает и в прошлом, и в настоящем, они совсем забыли о настоящем, сфокусировав всё внимание на мире прошлого.
– Отмечали… – сначала Лидия растерялась, но быстро сообразила: – годовщину свадьбы. Мы громко шумели?
– У меня часто бывает бессонница – руки ноют. – Соседка подошла ближе. – Я так и подумала: отмечают. Муж твой пьяный во всю глотку орал: «Я гений! Какая великолепная луна!»
Лидия дала себе зарок: всё, что связано с перемещением, обсуждать при закрытых дверях, никаких наблюдателей эксперимента, никаких друзей и сестёр, только она и Стас, тише воды, ниже травы.
Поздним вечером Кураев на самом деле начал присматривать чем бы порадовать бабушку с её детьми. В серванте среди скопившихся многочисленных дарений он отыскал два деревянных сувенира – разукрашенные хохломские фигурки, которые вполне могли сойти за старину. В бумажный кулёк он всыпал сахар, в другой гречку, в простенький керамический горшок отлил мёд и замотал его куском хлопчатобумажной ткани. В полиэтиленовый пакет отсыпал замороженных ягод, но сам пакет намеревался забрать назад: впервые они появятся в производстве в 1957 году, и то за рубежом, а подставлять бабулек не хотелось.
– Это всё, что ты понесёшь? – произнесла скептически настроенная Лидия.
– Для начала – да. Мы пока не подготовлены. Во-первых, им таскать надо всё натуральное, а то, не дай бог, выскачет аллергия на красители и ароматизаторы. Это мы адаптировались ко всякому дерьму, а в дальнейшем подготовимся: у наших фермеров возьмём сало, что там ещё… молоко… О! Чаю отсыпь развесного.
– Стас! – крикнула она из кладовой. – Отнеси кочан капусты, бурак и морковь – это всё своё.
– Я только «за»!
– Чеснок подкинь, лук…
– Ну тогда доставай сумку побольше!
В этот раз Кураев намеревался отправиться в одиннадцать вечера, не обязательно
– Что такое?! – вскрикнула обеспокоенная Лидия.
– Спина-а-а… защемило, ох-ох-ох, как же больно-о… Ещё продуло вчера-а…
– Доигрался!
Жена уложила его на диван, принесла коробку с аптечкой, нашла таблетки, растёрла и укутала область поясницы и дополнительно навалила сверху толстое одеяло, подпихнув со всех сторон. Из-под одеяла выглядывала одна голова изобретателя с несчастными глазами, такого жалостливого лица она у него никогда не наблюдала. Лидии трудно было определиться – кого она сейчас жалеет больше: своего умаявшегося супруга, подорвавшего здоровье во имя высоких технологий, или тех, для кого укладывались подарки. Она смотрела на «мешок Деда Мороза» с разрывающимся сердцем, понимая, что дети – её родная мать и дядя получат подарки очень нескоро. Совсем недавно она была против всей этой затеи, ещё вчера была бы у неё возможность выкинуть чёртов ящик на помойку, она обязательно бы это сделала, ни минуты не мешкая, а теперь она сидела и мысленно представляла – насколько велика радость двухлетнего ребёнка, жамкающего во рту живую малину с мёдом в январе, насколько ни с чем не сравнимо счастье матери, уверенной, что сегодня дети будут накормлены.
– Как работает прибор? – спросила она, расположившись рядом с мужем на краю дивана и сосредоточив взгляд на уродливом цветочном орнаменте на ковре из многочисленных львиных голов и банкеток.
Стас уставился на неё непонимающе.
– Я спрашиваю: что нужно сделать, чтобы отправиться туда?
Он зашевелился под одеялом, стенания от боли прервались.
– Ну-у, золотце моё, это не так-то просто, небезопасно – во-первых…
– Вчера ты распалялся, что это плёвое дело. И я не понимаю, в твоём понятии непросто –вдёрнуть вилку в розетку, затем нажать пуск?
У Кураева выражение лица было в точности, как у жены накануне, слова иссякли, даже боль временно прошла, стала казаться мелким неудобством. Он разделился надвое: одна его щедрая на сумасбродства половина готова была проводить её до двери, помахать рукой напоследок, будто за воротами ожидало такси, в то время как вторая считала, что соблюдает максимальную осторожность в процессе и дилетантов подпускать к эксперименту близко не собирается, а уж жену тем более.
– Только если ты пообещаешь мне быть осторожной. – Кураев пошёл у неё на поводу после некоторых раздумий, потому что сам побывал в этой шкуре и прекрасно знал насколько в ней душно, дрянно, хочется простора действий, но тебя сдерживает окружение, от чего становится тоскливо, хоть волком вой.
Лидия взглянула на часы: почти одиннадцать. При столь коротком световом дне деревня, что когда-то была на территории сегодняшнего, изменившегося до неузнаваемости пригорода, наверняка погрузилась в повальный сон в полном смысле этого слова, и если с виду сейчас на улицах творилось подобное затишье, то внутри каждого дома кишела активная жизнь: работали телевизоры, отмечались праздничные даты, выяснялись отношения… Здесь – не сорок второй.
Она оделась в привычные вещи, в то, в чём обычно ходила на работу. Кураев по-прежнему лежал на диване и отдавал распоряжения – как вставить вилку и сколько подождать до полного запуска, несколько раз внушал ей, что белый пульт – туда, чёрный – обратно. Объяснил, чтоб пульты она в прошлом времени сразу убрала в карманы и надёжно застегнула молнии. Последние слова мужа перед отправкой были: «Ну, передавай от меня привет!»