Дом на мысе Полумесяц. Книга вторая. Накануне грозы

Китсон Билл

— Но ты же не будешь учиться все лето? — спросила Наоми.

— Не бойся, мам, — с улыбкой ответил Джош. — Веселью тоже найдется время: меня уже пригласили на несколько шикарных вечеринок. Джонни Картрайт из колледжа устраивает пирушку на целых два дня. Ради такого случая родители даже установили шатер на лужайке и наняли джаз-банд.

— Не понимаю, как вы можете слушать эту ужасную какофонию, — пробурчал Саймон.

— Не все выросли на Гилберте и Салливане и Франце Легаре^[14], пап, — ответил Джош. — И «Выйди поскорее в сад, Мод»^[15] давно уже не хит!

* * *

Развлекательная

программа на вечеринке Джонни Картрайта покорила гостей. То была эпоха биг-бендов, песен из бродвейских шоу и недавно ставших популярными киномюзиклов. Оркестранты сыграли подборку самых известных хитов: от «Одиночества» Дюка Эллингтона до «Все средства хороши» Коула Портера. Были и менее классические номера — «Полька пивной бочки» и «Отвези меня в одинокую прерию», но слушать их и танцевать под них было не менее весело, как и под песню Кэба Кэллоуэя с незабываемым названием «Попрошайка Минни». Несмотря на музыкальное сопровождение и несомненный талант исполнителей, кое-кто из гостей не мог сполна насладиться репертуаром. Джессике Танниклифф на вечеринке было скучно, и она не знала, куда себя деть. Ей хотелось завести новый роман и ощутить сопутствующие этому волнение и дрожь, но, обозрев присутствующих на вечеринке мужчин, она не увидела никого, кто вызвал бы у нее малейшее влечение, кроме одного-двух, однако те, судя по всему, пришли со спутницами.

Вдруг оркестр заиграл незабываемую классику — песню Коула Портера «Ночью и днем», — и толпа на танцполе на миг расступилась. Джессика увидела вдалеке юношу примерно своего возраста. Она залюбовалась его атлетическим сложением, но потом он повернулся и посмотрел на нее через танцпол; тогда она увидела, что он ослепительно хорош собой. Она-то думала, такие красавцы встречаются лишь на страницах любовных романов. Глядя на юношу, Джессика ощутила знакомое волнение и поняла, что просто обязана с ним познакомиться. То была если и не любовь с первого взгляда, которой, возможно, в мире вовсе не существовало, то страсть с первого взгляда. Джессика стала искать хозяина вечеринки, чтобы тот их познакомил.

Джонни Картрайт быстро устроил знакомство, а дальше события развивались с молниеносной скоростью. Всю ночь молодые люди вместе протанцевали и вместе съели предоставленный Джонни похмельный завтрак. Уже во вторник на следующей неделе поужинали в квартире Джессики. И в ту же ночь стали любовниками. Три недели они не разлучались. Джессика, отнюдь не новичок в плотских утехах, впервые безнадежно и бесповоротно влюбилась.

Они проводили вместе каждую ночь и уже не могли жить друг без друга. А потом однажды в субботу в середине августа решили прогуляться в парке Мэннингем. Пошел дождь с тяжелыми крупными каплями, за которым обычно следует гроза.

— Вернемся в квартиру, — сказала Джессика, когда первые капли упали на землю.

— Нет, — ответил он. — Пойдем в дом моих родителей. Он ближе.

В родительском особняке они не стали восхищаться мебелью и интерьером. Шторм, бушевавший снаружи, не уступал их страсти. Прошло много часов; в мягком свете раннего вечера Джессика любовалась своим спящим любовником. Теплые лучи нежности растекались внутри нее, когда она вспоминала о своем бурном прошлом и сравнивала его с безмятежными водами, в которых, как ей казалось, она сейчас плыла. Джессика включила лампу на прикроватной тумбочке и оглядела комнату, на которую

в пылу страсти не обратила внимания. И увидела фотографию на комоде. Не веря своим глазам, она уставилась на снимок, затем села в кровати и вгляделась в портрет; простыня соскользнула с ее обнаженных плеч.

Она растрясла своего возлюбленного и разбудила его. Тот сел, с трудом разлепив сонные глаза, а она спросила:

— Кто это? На фотографии?

Он проследил за ее пальцем, по-прежнему толком не проснувшись.

— О, это мой отец, — спокойно ответил он.

Волна тошноты поднялась со дна ее желудка; горло обожгла горячая желчь.

— Но разве твой отец — не Саймон Джонс?

— Нет. Хотя я зову его отцом, он усыновил меня, когда мне было шесть или семь лет. А своего настоящего отца, Джесси, я никогда не знал.

Поскольку все в доме было ей незнакомо, Джессика с трудом отыскала ванную, где ее немедленно вывернуло наизнанку.

Последовавший разговор был кратким и односторонним. Джессика, белая как мел и сотрясаемая дрожью, отказалась отвечать на вопросы Джошуа и словно не слышала его мольбы и уговоры. Она оделась, молча повернулась к нему спиной и вышла — почти выбежала — из здания. В течение следующих трех недель Джош завалил ее письмами и звонками, много раз являлся к ней в квартиру, но так и не смог ее увидеть. Предвидя подобное развитие событий, Джессика избежала встречи, уехав из Брэдфорда и поселившись в одинокой роскоши большого лондонского отеля: там она могла не сомневаться, что Джош ее не найдет.

Глава двадцатая

В начале сентября, осознав бесполезность своих попыток, несчастный растерянный Джошуа отправился в Скарборо, где отдыхали его родители с младшими детьми, чтобы провести с ними оставшиеся несколько дней каникул. О случившемся в Брэдфорде он им рассказывать не стал; сказал лишь, что в университет решил не возвращаться. Наоми спокойно восприняла его заявление и допытываться не стала. А вот Саймон выяснил все, что Джош смог или захотел ему рассказать.

— Значит, продолжать обучение ты не планируешь; чем же хочешь заниматься? — спросил Саймон.

— Пока не знаю. Думал, для начала съездить в Европу на языковую практику.

Джонс пристально посмотрел на пасынка.

— Дело в девчонке, да?

— Ты о чем, пап? — Джош испугался, что отчим так быстро его раскусил.

— Такая внезапная перемена планов может быть связана только с девчонкой; или она разбила тебе сердце, или ты ей, — заявил Саймон.

— Ты знаешь это по личному опыту или начал писать заметки для женских журналов? — Джош еле удержался от сарказма.

— Не начал и опыта такого не имею. Я был слишком занят в свое время, уворачивался от пуль на войне, и до того, как встретил твою маму, у меня даже девушки не было. Но я хорошо тебя знаю. Когда мы уехали из Брэдфорда, ты был бодр и весел и хотел поступить в аспирантуру, а теперь вдруг ни с того ни с сего передумал. Ходишь букой. Срываешься на всех, кто тебя о чем-то спрашивает, на сестер не обращаешь внимания. Витаешь в облаках, а стоит нам с мамой спросить тебя о чем-то личном, слетаешь с катушек. По правде говоря, ты ведешь себя как осел, Джош, а это так на тебя не похоже. Что-то явно случилось. И если дело не в девчонке, то в чем?