Дом на Уотч-Хилл
Шрифт:
— Мне не терпелось поговорить с тобой со дня пожара, Зо. Я пообещала твоей матери, что как можно быстрее доберусь до тебя, если с ней что-то случится. Ты сводила меня с ума, избегая меня.
— Ты пообещала моей матери, — эхом повторила я.
— Она позвонила мне однажды днём, когда ты была на работе.
— В день, когда ты сказала, что заехала в гости, и она пригласила тебя на чай? — натянуто спросила я.
Она кивнула.
— Мне не хотелось говорить тебе это по телефону. Мне нужно было лично увидеться с тобой, чтобы обсудить это. Джоанна настояла, чтобы я в тот день приехала,
— Когда? — спросила я, и даже я услышала в своём голосе обиду.
— Несколько лет назад.
— Расскажи мне всё, — потребовала я. — Не опускай ни единого слова.
— Мне нужно начать немного ранее. Помнишь день, когда мы познакомились?
— Каждую деталь, — это было самое знаменательное событие моей юности. Я почувствовала мгновенное родство с Эсте, какого никогда прежде не испытывала ни с кем, кроме мамы. Словно наконец-то ещё кто-то в мире имел для меня смысл, и я куда-то вписывалась.
— Я сказала тебе, как я рада, что ты тоже ведьма, и мне было ненавистно не иметь ведьмовских друзей.
Я хрюкнула.
— Это была шутка. Ты также сказала мне, что у Билли Бейкера было одно яичко.
— Это тоже не шутка. Я видела его в раздевалке для мальчиков.
— Что ты делала в раздевалке для мальчиков? Тебе было девять! Подожди, вычеркни это. Думаю, я не хочу знать.
— У меня была худшая влюблённость в Саймона Филдса, так что я решила пошпионить и узнала больше, чем хотела. В том возрасте я была совершенно не готова к пенисам.
— Думаю, я была бы травмирована. Но меня оберегали от такого.
— Я тоже была такой несколько лет, пока гормоны не включились в работу. В любом случае, когда я поняла, что ты не догадываешься, что ты ведьма — я даже не знала, что такое возможно — я не стала напирать.
Я едко ответила:
— Я не ведьма, Эсте. У меня нет волшебной палочки, которой можно было бы размахивать, поверь мне.
Будь я ведьмой, мама была бы жива. Множество вещей сложилось бы иначе. Это было моей фантазией, пока я представляла, как мы заметаем наши следы ароматными ведьмовскими мётлами — что я обнаружу какую-то тайную, глубоко похороненную во мне силу и использую её, чтобы спасти нас от нашей кочевой, семенящей, напуганной жизни и прогнать бесчисленные недуги мамы. Не счесть ночей в моём детстве, когда я засыпала, воображая себе эту фантазию. Я порву нашего коварного врага-колдуна на кусочки, уведу мою мать в Постоянный Дом с двух больших букв; у нас будут славные вещи, которые мы можем оставить себе, и никто больше не будет смотреть на нас свысока.
Взгляд Эсте помрачнел до кобальта и льда.
— Да, ты ведьма, Зодекай Грей. И в том, что я тебе рассказываю, нет ничего смешного. Открой свой разум и послушай меня, и тебе нужно отнестись к этому смертельно серьёзно. Твоя мать определённо была серьёзна.
Моя улыбка померкла, и я настороженно покосилась на неё. Она никогда не называла меня полным именем — ну, по большей части полным именем.
— Я ведьма, — твёрдо сказала мне Эсте. — Урождённая в семье Кайлех, которая
Она сказала «Кайл-ех» и «Путь Воли»: те же слова, которыми поделился то-разговорчивый-то-молчаливый гримуар в хижине под особняком.
— Мы светлые ведьмы, которые следуют строгому кодексу. Когда ты раньше обвиняла меня в том, что я околдовываю людей, чтобы получить своё, это ужасало меня, потому что светлая ведьма никогда бы не злоупотребила своей силой вот так. Это путь тёмной ведьмы.
Я уставилась на неё.
— О мой Бог, ты реально серьёзно. Ты реально думаешь, что ты ведьма. Типа, с силой. Метла тоже есть? Ты летаешь? Быть может, лениво дрейфуешь от крыши к крыше на Хэллоуин? — насмехалась я.
— Самайн, — поправила Эсте с мрачной напористостью. — День пира имеет древнюю, богатую историю, и я ничего не «думаю». Я и есть ведьма. Это мой образ жизни, и это для меня всё. И да, у меня есть чёртова метла. Несколько.
Подавляя смех, я настаивала:
— То есть, это означает, что ты правда летаешь? Перекидываешь ноги через черенок и паришь, напевая Come Little Children?
— Не насмехайся над Путём Воли. Путь Кайлех священен, и идти по нему — честь.
— Сделай что-нибудь ведьмовское, — подстрекала я. — Докажи это.
— Мы не тратим силу впустую, — прорычала она, затем вздохнула. — Но мы знали, что тебе понадобятся доказательства. Твоя мама сказала, что настойчиво не одобряла веру в иномирное или паранормальное всякий раз, когда ты выражала какой-либо интерес к этому.
Ох. Моя мама сказала Эсте об этом? Эсте… которая встречалась с моей матерью несколько лет назад, затем хранила данную ей клятву, в ущерб мне. Чья она лучшая подруга вообще?
— Посмотри на книжный шкаф у двери, — сказала мне Эсте. — Верхняя полка с книгами.
Я обернулась через плечо.
— Какого они цвета?
Пожав плечами, я посмотрела обратно на неё.
— Коричневые, в кожаном переплёте, все до единой.
— Посмотри ещё раз.
Верхняя полка щеголяла примерно двумя дюжинами толстых томов в переплёте из кожи цвета насыщенно красного яблока в карамели. Я уставилась на них, моргнула, затем ещё раз моргнула. Уставилась на Эсте.
— В каком цвете ты хотела бы их видеть?
— В зелёном. Но не из гладкой кожи, — я повысила ставку. — Мне нравится замша.
Она усмехнулась.
— Легко. Готово.
На сей раз, взглянув на книги, я ахнула, вскочила с кровати и достала одну с полки. Её переплёт был из податливой, бархатисто-мягкой зелёной замши. Я изумлённо провела по ней пальцами.
Пока я держала книгу, она сделалась фиолетовой, шокировав меня так сильно, что я выронила её и резко развернулась.
— Как ты это делаешь?
Она загипнотизировала меня, убеждая, что я вижу разные цвета и текстуры? Я выпила не так уж много текилы — всего полторы стопки пока что — и я не так легко пьянела! У меня складывалось ощущение, что я могу выпить намного больше в свете странного поворота нашего разговора.