Дом на Уотч-Хилл

Монинг Карен Мари

— Я столько раз хотела тебе сказать! — запротестовала Эсте.

— Но не сказала.

— Но хотела!

— Намерения. Дорога в ад. Вымощена именно ими, — ровно сказала я.

— Есть очень много способов вымостить дорогу в ад, и иногда у тебя попросту нет хороших вариантов, — рявкнула она. — Ты не понимаешь ведьмовской мир, Зо. Есть ведьмы, против которых ты никогда не идёшь, и твоя мать была одной из них. Моя мама угрожала мне, твоя мать угрожала мне, и Джоанна Грей была самой грозной из всех, с кем я сталкивалась в этом мире, до сегодняшнего дня, до Дивинити и этого дома. Ты не знаешь этого и никогда не узнаешь — потому что ты Высококровная Королевская

ведьма, которой другие ведьмы боятся и которой подчиняются — но простые Высококровные вроде меня, мы не связываемся с Королевскими. Никогда.

Она встретилась со мной взглядом, затем с тихой интенсивностью произнесла:

— Зо, тебя окружают другие Кайлех. Ты живёшь в городе ведьм, который не могут найти чужаки, даже Высококровные — по крайней мере, я не могла. Дивинити — это мощный котёл бурлящей силы. Пока мы ехали по главной улице, я опьянела от магии в воздухе. Она на ветру, она в почве. Это одурманивает. Я хочу выйти на улицу и танцевать голышом в этом шторме. Я хочу вдыхать её, впитать, направить в креативность. Я никогда не бывала посреди такого количества могущественных ведьм. Водитель с немалой гордостью сообщил мне, что ты преемница наследия Кэмерон, что ты унаследовала это всё, — она сделала обширный жест. — Кэмероны — это древний Королевский светлый дом; они существуют целую вечность. Джунипер Кэмерон была их матриархом, и теперь, когда они мертва, мне явно кажется, что они привезли тебя сюда, чтобы ты заняла её место главы их ковена.

Она выждала мгновение, затем продолжила:

— Я много думала об этом в дороге, когда Эвандер сказал мне, зачем ты здесь. И как удачно сложилось, что они нашли тебя сразу после её смерти, хотя так много десятилетий бесплодно искали наследницу. И как твоя мать решительно прятала тебя, десятки лет подавляла твою силу. И это привело меня к глубинно тревожной мысли. Зо, что, если этот город и этот ковен — именно то, от чего бежала твоя мать?

Глава 14

Я закончила чистить зубы, раздражённо сплюнула и смотрела, как жидкость исчезает в сливном отверстии, мечтая, чтобы вместе с ней исчезли бесчисленные эмоции, не дающие мне спать. Час назад, когда я, симулируя измождение, настояла, что мне нужен сон, Эсте отправилась на поиски комнаты, которую она объявит своей.

После того, что она мне рассказала, сон оказался невозможной затеей. Никакое количество текилы это не изменит, и я пыталась. Я была интенсивно, болезненно бодрствующей, мой разум был безжалостно ясным, сердце — живым и бушующим. Я жаждала забвения сна, чтобы забыть, ненадолго умереть и надеяться, что завтра я почувствую себя более владычицей своих чувств и судьбы, ибо ясно, что в настоящий момент (и видимо, всю мою жизнь) я не была владычицей ни того, ни другого.

Я пошлёпала обратно в спальню, где долго стояла и смотрела на книги в зелёном замшевом переплёте на верхней полке. Должно быть, их Эсте тоже перманентно заколдовала.

— Перманентно заколдовала, — пробормотала я, пытаясь это осмыслить. Могла ли я перманентно заколдовывать вещи? Каковы мои дары? Я не спрашивала. Более того, я заставила её полностью перестать говорить о ведьмах и маме. Моя проверенная техника убирать вещи в коробки и рассылать их малыми порциями, чтобы я могла осмыслить их по удобоваримым кусочкам, включилась в работу, чтобы сохранить мой рассудок. Совсем как в старые времена.

Я неохотно признавала, что моё настаивание на абсолютном

неверии — это защитный механизм. Вещи, которые она мне рассказывала, несли в себе неоспоримый звон правды, зловеще отдающийся в моих костях. «Это, — утверждали они, — то, что ты всегда чувствовала, но никогда не знала. Это объясняет всё».

Девлин прощупывал это тем вечером, когда спросил, не чувствовала ли я всегда, где-то глубоко внутри, что есть нечто большее. Что мне не хватало жизненно важной информации, и возможно, меня даже намеренно вводили в заблуждение. Я годами говорила себе, что моё впечатление, будто я пребываю во тьме, а другие нет, исходило попросту от того, что меня много раз внезапно перевозили с места на место без объяснения.

Но это имело намного, намного более глубокие корни.

Всю свою жизнь я существовала в разладе с собой. Была дневная Зо, которая делала всё необходимое: работала без устали, заботилась о маме, никогда не жаловалась, никогда не позволяла себе хотеть что-либо. Деловитая пчёлка, снующая от задачи к задаче, слишком занятая, чтобы подумать о своих чувствах… или о том, как ей подозрительно недоставало всего в этом отношении.

А ещё была полночная Зо, которая лежала без сна, обдумывая бесконечное, пустое ноющее ощущение внутри неё, огромную пустошь каньона, который не должен был причинять боль, но причинял, как будто из неё вырезали нечто необходимое для жизни. Полночная Зо чувствовала себя так, будто стояла лицом к непроницаемому туману, который лишь чрезвычайно изредка расступался совсем ненадолго, позволяя увидеть мучительный проблеск чего-то яркого, чудесного и величественного, что наполняло её столь полно, что на краткий момент, в те исключительные ночи полночная Зо чувствовала себя… целой, живой и реальной. Я каждой унцией своей сущности жаждала того полного состояния, даже не зная, что это такое.

Затем туман сгущался, снова затмевая моё зрение, и я не имела возможности вновь ухватить то, что я чувствовала. Вообще. Мне оставалось лишь воспоминание о далёком впечатлении чего-то, что на мгновение ощущалось великолепно, и уверенное понимание, что по какой-то причине я никогда не могла это заполучить.

Факт: моя мама верила, что она была ведьмой. Факт: Эсте и её семья верила, что они тоже ведьмы. Факт: Эсте и Далия верили, что моя мать была Высококровной Королевской ведьмой и ужасала.

Факт: они все говорили об этом и скрывали это от меня.

Двадцать четыре года я бродила, глупая и слепая, и никто не только не сказал мне, но и все они добровольно и намеренно ослепляли меня.

Всё моё существование сдвинулось на своей оси, оставляя меня совершенно взрывоопасной. У меня имелся миллион вопросов к Эсте. И я не могла принять ни один из них.

Верила ли я, что я ведьма?

Да.

Было ли мне любопытно, даже не терпелось изучить это?

Совершенно точно.

Имело ли это значение для меня в данный момент?

Нет.

Я слишком разозлилась. Одно дело — расти и чувствовать эмоции. Ты в процессе, с помощью наставников и родителей, учишься контролировать их и обуздывать.

У меня не было учителей, потому что у меня не было сильных эмоций.

А теперь они появились.

И у меня нет инструкций.

Злость душила меня, топила, задавливала. Единственный способ, каким я умела выпустить её в тех редких случаях, когда всё же испытывала это — неназванное и нестабильное внутри меня — это через секс.