Дом на Уотч-Хилл
Шрифт:
Ох, ну молодец какая. Она подумывала мне сказать. Я отложила её комментарий про «слишком поздно» на потом. Я много чего откладывала на потом.
— Откуда ты знаешь, что те мужчины были ведьмаками? Ты что, выслеживала их? — я поспешно оговорилась: — Я не говорю, что верю тебе. Но если бы верила, из какого дома была мама?
Из светлого или тёмного, вот что я хотела знать.
(Стоит пояснить, что здесь и далее в тексте книги слово «ведьмак» означает просто мужчину-ведьму, а не борца с нечистью, как это было в книгах Сапковского. В оригинале и для мужчин, и для женщин используется одно и то же слово witch, однако в переводе из-за специфики русского
— Понятия не имею. Она не говорила, а моя мама не могла сказать; мы можем лишь чувствовать силу и её интенсивность, а не то, в какую сторону она клонится. Что касается твоих любовников, я задавала тебе достаточно вопросов, чтобы опознать их. Затем приходила в те же бары. Каждый мужчина, которого ты выбирала, имел магию в своей крови. Некоторые из них были чертовски впечатляющими. Если бы ты не нашла их первыми, я бы определённо затащила их в свою постель. У тебя изысканный вкус.
Неужели это и было тем бОльшим, за которым я всегда охотилась — магия в крови мужчины? То, что я считала какой-то не поддающейся определению резкостью, непредсказуемой и мощной. Это означало, что Келлан был ведьмаком? Он знал, что я тоже ведьма… при условии, что всё это правда? И учитывая количество присутствия, которое я ощутила тем вечером в Криолло, были ли ведьмаками все мужчины, которые пришлись мне по вкусу? И если так, почему так много их собралось в одном месте?
— Мужчины думали, что я ведьма?
— Они знали. Пусть даже ты была такой слабой, они это чувствовали. Ты тоже поначалу ощущалась для меня слабой, пока я не провела с тобой больше времени. Затем я начала чувствовать в тебе нечто… колоссальное, глубоко похороненное и посаженное на короткий поводок.
Колоссальное как грибовидное облако, нарастание которого я чувствовала в амбаре и боялась, что оно может уничтожить меня, если я не сделаю с ним что-нибудь. Посаженое на поводок как пёс. Контролируемое.
— Продолжай, — коротко сказала я.
— Мама сказала мне, что Джоанна не провела тебя через стадии пробуждения твоей кровной магии. Вместо этого она подавляла твою силу. Поэтому ты ощущалась такой слабой для других ведьм, и именно из-за этого ссорились наши мамы. Моя мама говорит, что подавление силы ведьмы — это смертный грех, хуже, чем сжечь её заживо. Твоей силе надо дышать, выходить в мир и делать что-либо. Потому что если у неё нет такой возможности, она день за днём задыхается. Тебя изнуряет постоянная внутренняя борьба, хотя ты не осознаёшь, что ведёшь её. Твоя магия отчаянно желает родиться, но что-то её блокирует. Ничто не имеет особенно приятного вкуса, ничто не злит тебя и не радует. Ты чувствуешь себя пустой, живёшь в состоянии постоянного лёгкого недовольства и не можешь даже испытать сильное недовольство. Не способна испытывать какие-либо сильные чувства в принципе.
Эсте только что описала, как я чувствовала себя всю свою жизнь. Пресной, бесстрастной, не считая моих редких ночей секса, обладающей поверхностным сердцем. Вечно чувствующей себя дискомфортно в собственном теле, будто оно не совсем мне подходило, будто на меня в гардеробе надели чужое пальто; слишком маленькое, неподходящего покроя, ограничивающее и тесное.
— Большинство подавляемых ведьм сходит с ума. Многие убивают себя. Мама сказала, что раз ты Высококровная Королевская ведьма, ты либо совершишь суицид в молодом возрасте, либо окажешься достаточно сильной, чтобы это пережить. Но она никогда не простила твою мать за такой поступок, а твоя мать так и не простила её за осуждение её решения.
— Зачем маме ограничивать мою силу? При условии, что это правда, — натянуто добавила я. Всё это начинало казаться мне чересчур правдивым. Но принять это означало принять, что вся моя жизнь была ложью. Я не видела, какую выгоду могла получить Эсте, рассказав мне такую
— Это всё правда, — настаивала она. — Как ещё ты объяснишь, что я сделала с книгами?
Я не могла это объяснить, как не могла объяснить зажигание свечи моей волей, так что я раздражённо уклонилась от ответа.
— Позволь прояснить. Ты ведьма. Я тоже. Моя мама была ведьмой. И твоя мама ведьма, и твой папа тоже?
Она кивнула.
— И все знали, кроме меня? И вы все вели уютные беседы об этом, и приняли решение не говорить мне? Прости, но у меня пи**ец какие серьёзные претензии по этому поводу на множестве уровней!
— У меня бы они тоже были. Я бы чертовски злилась на всех. Но от этого всё не становится менее правдивым. И могу я сказать, как сильно я рада видеть тебя взбешённой? Ты никогда ни из-за чего не злилась. Ты никогда практически ничего не испытывала, ни по какому поводу. Ты больше не связана, Зо. Это изумительно! Ты полностью жива! Наконец-то.
С небольшим опозданием, по моему мнению — типа, почти на двадцать пять лет, но эй, это же всего лишь моя жизнь, хотя остальные, похоже, так не считали. Они думали, что они вправе принимать решения насчёт моей жизни, руководить мной, утаивать информацию. Если Эсте говорила правду, я всю свою жизнь была тенью себя, неспособная чувствовать, включаться в момент и наслаждаться жизнью. И именно моя родная мать приговорила меня к такой судьбе. При этом обсуждая это с другими!
Возможно, самым убедительным аргументом в пользу правоты Эсте было то, как сильно я изменилась после смерти мамы. Мой мир из блёклого стал ярким; мои органы чувств эволюционировали от пресных до многогранных, подмечающих малейшие нюансы; мои эмоции превратились из поверхностных до зажигательных, мои страсти сделались взрывными, будто открылся внезапный спускной клапан… или было убрано давнее подавление. Драконица, которая пробудилась в момент смерти мамы, никогда больше не засыпала. Это была моя магия, моя сила? Я задрожала от внезапного холодка и прищурилась.
— Я так понимаю, ты говоришь, что как только мама умерла, я освободилась?
— Да? Ты ешь всё, что попадётся на глаза? Эмоции интенсивные и стремительно меняются? Сексуальное желание выходит из-под контроля?
Я уставилась на неё с разинутым ртом. Именно так.
— Но зачем маме связывать мою силу? — повторила я.
Эсте с печальным взглядом покачала головой.
— Понятия не имею. Отчасти это и доводило мою маму до белого каления. Джоанна не озвучила объяснения. И первый ведьмовской урок: твоя мама не связывала твою силу, она её подавляла. Есть разница. Связывание делается однократно. Подавление необходимо выполнять день за днём, день за днём. Джоанна отказывалась говорить хоть слово о том, кем она была и почему подавляла твою магию. Если бы она назвала моей маме причину, хоть какую-то причину, мама постаралась бы понять. Вместо этого Джоанна угрожала ей, и твоя мать умела быть ужасающей, когда хотела этого. Ты сказала, с тобой произошло что-то странное. Что именно? Что-то ведьмовское?
Я больше не намеревалась рассказывать ей о хижине, о загадочной книге, которая писала сама себя, или о свече, которую я как будто зажгла одной своей волей. Не буду говорить, пока она не даст мне больше ответов, и пока у меня не будет время это обдумать.
— Если это правда, как ты могла скрывать это от меня все эти годы? — пылко спросила я. — Как ты можешь быть моей лучшей подругой, верить, что это правда, и никогда не говорить ни слова? Ты не думала, что я имею право знать? Хотя бы простое «Эй, ты ведьма, и твоя мама не позволяет тебе иметь силу». Просто предупреждение в общих словах, чёрт возьми.