Дом ночи и цепей
Шрифт:
Он еще сильнее будет настаивать, чтобы я покинул Мальвейль. А я не мог покинуть Мальвейль. Не мог.
«Вейсс пришла, чтобы предупредить меня. Она была мертва, и все же хотела мне помочь».
То, что происходило в Мальвейле, не было нападением.
«Но бойня в комнате Катрин? Безумное веселье в комнате Зандера?»
«Это был сон. Лишь сон».
Понадобится нечто большее, чем это, чтобы заставить меня покинуть Элиану.
«Сегодня
Я решил, что видение на мосту следует толковать именно так.
«Здесь нет зла».
– Отвези меня к Адрианне, - попросил я Риваса, надевая пальто.
Машина Экклезиархии, на которой ездил Ривас, был украшена с торжественной роскошью. Моя по сравнению с ней выглядела просто – на ее бортах был лишь герб моего рода и эмблема лорда-губернатора. Корпус лимузина Риваса украшал золотой орнамент в виде свитков. Эмблема Экклезиархии на крыше напоминала по размеру монумент. Машина была не просто заметна, но мгновенно узнаваема с большого расстояния, словно объявляя о своей священной миссии всем, кто видел ее. Молчаливое благочестие Риваса наполняло эту роскошь святостью. Это не было тщеславие. Великолепие мастерской работы являло собой дань почитания Бога-Императора.
– Мы едем в Силлинг? – спросил я.
Река Обливис протекала по границе поместья Монфоров на южной окраине Вальгааста.
– Что? – удивился Ривас. – Нет. Ее нашли в Лоусе, не в Обливисе, в нескольких милях отсюда.
Все это казалось чем-то бессмысленным. Оставшуюся часть поездки я молчал. Чувства скорби пока не было. Я поверил, что Адрианна Вейсс мертва, но поверил лишь разумом, а не на эмоциональном уровне. Я только что говорил с ней несколько минут назад. Она говорила со мной. Ее смерть была для меня пока лишь сообщением, а не чем-то реальным.
Однако ее визит ко мне сейчас был реальным. Я не понимал, что происходит в Мальвейле, но все больше и больше принимал его реальность. Были события, которые можно рассматривать лишь как сны. Но когда я видел Вейсс, я не спал. Я не мог отрицать это чудо.
«Чудеса. Вот что это такое. Эти события - благословение, ниспосланное Императором».
Это откровение было таким внезапным и таким очевидным, что я едва не рассмеялся от нахлынувшей на меня радости. Я с трудом сохранял молчание. Сейчас не то время. Ривас не поймет. Но я думал, что со временем он поймет. Возвращение ко мне Элианы можно объяснить только чудом. А чудо – это не ересь.
Почему это чудо случилось – другой вопрос. Возможно, разбираться в нем лучше Ривасу.
Водитель Риваса выбрал дорогу, которая шла по северной окраине заброшенного промышленного района, у подножия холма, на котором стоял Мальвейль. Река Лоус текла мимо холма с севера на юг, потом поворачивала на восток, и по ней проходила граница Вальгааста. Через несколько минут мы выехали в серые пустоши. Мануфакторумы здесь по большей части были снесены, и неровный ландшафт усеян горами промышленных отходов и ржавым демонтированным оборудованием. Хотя рудники давно
Военные поставили на берегу реки большую брезентовую палатку. Вокруг стояли их машины. Был здесь и «Таурокс» Адептус Арбитрес. Проливной дождь стучал по брезенту палатки, хлопавшему на ветру.
Ривас и я подошли к входу в палатку. Штаваак был здесь с двумя своими арбитрами, в полной форме и броне, визор шлема скрывал его глаза, у пояса висела силовая дубинка. Он мрачно кивнул нам.
– Лорд-губернатор, - произнес он. – Кардинал. Выражаю вам свои соболезнования. Это огромная потеря для всего Солуса. Мы все скорбим.
В другом конце палатки стоял прозекторский стол. Вокруг того, что лежало на нем, собрались офицеры милиции СПО.
– Расследование ведете вы? – спросил я Штаваака, надеясь, что это так.
Он покачал головой.
– Еще нет. Пока не определена степень угрозы Империуму.
– Но это явно связано с делом советника Трефехт. Это месть за ее арест.
– Мы еще не знаем, - сказал Штаваак.
– Что еще это может быть?
Он посмотрел на труп.
– Я в самом деле не знаю.
Я подошел к столу, Ривас за мной. Офицеры, увидев нас, расступились.
Я посмотрел на мою подругу.
Теперь я осознал ее смерть полностью. Воспоминания о последней встрече с ней померкли перед реальностью ее мертвого тела. Я взялся за край стола, чтобы удержаться на ногах, и заставил себя посмотреть на ее голову, хотя это зрелище снова открыло старые раны в моей душе. Ее голова была страшно изуродована, почти неузнаваема, половина черепа размозжена. Казалось, что-то смяло правую половину ее черепа и разрубило плечо до самой грудной клетки. От ее головного убора остались лишь несколько перьев, намокших от крови и прилипших к раздробленным костям черепа.
– Что могло нанести такую рану? – спросил Ривас.
Я видел такие раны - на Клоструме. Ее как будто ударил коготь тиранида.
«Этого не может быть. Это просто невозможно».
«Но посмотри на рану!»
«Она могла быть нанесена чем-то другим. Выяснение причин смерти – не моя специальность».
Цепляться за разумные объяснения было слишком трудно. Я смотрел на мертвое тело моей лучшей подруги, и все, о чем я мог думать – что пожиратели Клострума вырвались из моих кошмаров, чтобы убить ее.
Ривас сжал мое плечо. Он думал, что моя реакция вызвана лишь скорбью.
– Мы почтим ее память, - сказал он.
– И отомстим за нее, - прохрипел я, отвернувшись от стола. Эмоции, которые я сдерживал по пути сюда, теперь обрушились на меня. И если я не преодолею их, они поглотят меня. Заставив себя придать походке твердость, я подошел к Штавааку.
– Что вам известно? – спросил я. Пусть расследование пока было в юрисдикции местных властей, но я им не доверял.
– Немного, - сказал Штаваак. – Патруль проходил здесь и заметил ее тело на мелководье у берега.