Дом проблем
Шрифт:
— А где фотограф? — не перестает удивляться Мастаев.
— Со спутников, со спутников. Весь мир под нами.
— Так небо в тучах.
— Для нас нет туч. Все ясно, прозрачно, под нашим наблюдением. Весь мир наш. Понял? Наш.
— Здесь будет мир? — пытаясь заглянуть в глаза собеседника, осторожно спросил Ваха.
— Уже мир!.. Теперь все в твоих руках. Референдум по Конституции Чеченской Республики. Решается вопрос статуса — в составе России или нет.
— А «итоговый протокол» готов?
— Как обычно. Но мы должны его сверить с реальной
— Срослись в одну плоть: политически, а более экономически — да!
— Во-во-во! Я так и знал, — Митрофан Аполлонович уже изрядно пьян. — Пойдем отсюда. Пошли гулять.
— По Грозному? — поразился Мастаев.
— Да-да, по нашему Грозному, — Митрофан Аполлонович швырнул пустую бутылку в стенку, разбил вдребезги. — Мы это все снесем. Все снесем. Каких-то пять миллиардов — и город красавец восстановим. Кстати, ты знаешь, я свою исконную фамилию тоже восстановил — князь Кнышевский.
— А убитых вы можете восстановить?
— Но-но-но! Я никого не убивал.
— А кто убивал?
— «Это один хор, один оркестр. Правда, в таких оркестрах не бывает одного дирижера, по нотам разыгрывающего пьесу. Там дирижирует международный капитал способом менее заметным, чем дирижерская палочка. Но что это один оркестр — это из любой цитаты вам должно быть ясно». ПСС, том 43, страница 139… [172] Ты Ленина позабыл, а зря. Оттого все твои беды. А этому зданию, — Кнышевский без особого сожаления взирал на окрестные руины. — Кто мог подумать! Почти двадцать лет назад за знание Ленина и языков меня сюда с трудом, как говорится, по блату, на работу взяли. Я, разжалованный офицер, изношенные штаны и дырки в кармане. А тут агитатор-пропагандист Чечено-Ингушского «Общества «Знание», сто рублей оклад. Как я был счастлив.
172
В. И. Ленин. Речь на Всероссийском съезде транспортных рабочих.
— А сейчас счастливы?
— Сейчас? — Митрофан Аполлонович надолго задумался, как-то выпрямил стать. — Сейчас я возглавляю Всероссийское «Общество «Знание», и все демократические преобразования, все выборы в России — под моим негласным руководством.
— А всемирное «Общество «Знание» есть? — любопытен Мастаев.
— Ты хочешь спросить — есть ли боги на земле?.. Скажу прямо — есть. Но я их не видел.
— Интересно, как они живут, раз у вас такой замок?
Скривилось лицо Кнышевского:
— А ты много знаешь. Вредно. Ну, пошли.
Если бы Митрофан Аполлонович прошел бы сто метров по разбитому Грозному, Мастаев многое бы ему простил, тем более что погода располагала: падал густой, пушистый снег, припорошивший гарь войны. А Кнышевский все знает, даже мысли читает:
— Не положено, по инструкции высших должностных лиц.
По этой инструкции тут же подан командирский
— Да-а, — огляделся Кнышевский, — когда твоя мать была жива, все здесь блестело. Пойдем.
В квартире над чуланчиком, где раньше была гостиница обкома КПСС, теперь роскошный номер.
Когда Кнышевский снял тулуп и шапку, его было не узнать: черные, крашеные волосы, убеленная сединой, ухоженная щетина; лицо гладкое, холеное.
— Ну, за встречу в родном городе, — Кнышевский стал откупоривать дорогой коньяк, а стол, как в сказке, уже накрыт. Яств — в Грозном такое не представить.
Всегда магически воздействовали Кныш и Кнышев на Мастаева, а, став Кнышевским, — чуть не кумир. Так что Ваха вновь, как и хозяин, закурил.
Как говорится, широко гуляли, душевно беседовали. По делу, Кнышевский вручил удостоверение — «Центральная избирательная комиссия России: председатель регионального отделения по Чеченской Республике — Мастаев Ваха Ганаевич», и фото нормальное. После чего Ваха вспомнил:
— А как мне паспорт получить?
— Зачем тебе паспорт? — посмеивается Кнышевский, — когда такой документ в кармане.
— Ну, у гражданина ведь должен быть паспорт.
— Бьют не по паспорту, а по морде. Хе-хе, а ты пока не гражданин России. Вот референдум все покажет.
«Итоговый протокол» референдума хоть и готов, а Мастаев, чеченец, после двух войн еще более непредсказуем, как всегда строптив. Наверное, поэтому накануне референдума Чеченской Республике выделили большие средства. Правда, в самом Грозном особых изменений не видно, разве что Дом политпросвещения снесли и на этом месте огромный котлован под фундамент нового здания вырыли.
Как председатель избиркома, Мастаев выступил по телевизору и, отвечая на вопросы телезрителей, сказал:
— На восстановление Грозного выделили большие суммы — это на бумаге. Но до Чечни эти деньги, видать, пешком идут — худеют.
— Ты дурак, — ругал его после этого по телефону Кнышевский. — Тридцать процентов — «откат» Москве. Это не советская власть, а нормальная демократическая процедура. Ну, столько же и на месте ваши чиновники присваивают. На то и Россия, как классик сказал, — воруют. А ты, Мастаев, чем своей Марии каждый день звонить, лучше займись референдумом.
— К референдуму я готов. А вам не надоело подслушивать?
— Ой-ой, было бы что подслушивать. Ха-ха, ты-то с Дибировой, заика, слова за час вымолвить не можешь.
— Вы-вы, — и с Кнышевским он вдруг стал заикаться, а тот смеется:
— Не надо сто лет в любви объясняться, надо замуж звать. Понял, болван?.. Вылетай в Москву, совещание.
— У меня паспорта нет.
— Паспорт не нужен — спецрейс.
На борту их всего двое. Этого здорового, на вид неуклюжего мужчину, муфтия, Ваха еще по первой войне знал. Их пути не раз пересекались, и с тех пор Мастаев всегда с уважением относился к нему и был рад, когда этого муллу назначили главой администрации Чеченской Республики.