Дом проблем
Шрифт:
Дибировы снимают квартиру. Прежде Мария содержала семью. Теперь этого нет. Ваха знает, что от финансовой помощи Кнышевского Виктория Оттовна категорически отказалась. На какие-то сбережения они живут, видно, очень и очень скромно, даже на лекарствах экономят. Когда появился Мастаев, у Марии настоящая истерика началась, так что Виктория Оттовна быстро выпроводила, а потом по телефону строго отчитала: мол, неприлично звонить девушке-чеченке, тем более в дом напрашиваться.
— Это не девушка, — утверждает Мастаев, — это физически и, главное, психологически травмированный человек.
— Спасибо, есть врачи, —
В отличие от московских врачей, и тем более Дибировой-матери, у Вахи немалый опыт экстремальной травматизации: как-никак Афган и еще две войны. Он понимает, что уже творится в душе Марии, в нее вселился страх, страх перед всем, прежде всего перед самою жизнью. Это некая фрагментация личности, двойственная реальность, когда перед нами человек, который способен адекватно думать, говорить, вспоминать все. С другой стороны, это человек, потерявшийся в пережитом смертельном ужасе и не имеющий слов для объяснения своих чувств, для раскрытия души.
Конечно, время, годы зарубцуют эту травму. Однако Вахе кажется, что он быстрее сможет оживить Марию. Ей необходимы внимание, понимание, соучастие.
Не один час, даже день, как опытный охотник, караулил Мастаев. Дождался. Как-то постаревшая, уже грузная Виктория Оттовна вышла из подъезда, медленной, придавленной походкой куда-то пошла, а Ваха, стремглав, к Марии.
Дибировы снимают квартиру маленькую, ветхую, и дверь хлипкая, так что Ваха слышит, на его звонок что-то упало, зашевелилось.
— Мария, это я! — сдавленно крикнул он.
— Я одна, — встревоженный, даже испуганный голос за дверью.
— Открой, пожалуйста.
— Не могу. Я одна.
— Мы уже не маленькие, и я пришел не к девушке, я хочу тебе помочь.
— Пока мама не придет.
— А я тебе мед привез из твоего фортепьяно. Помнишь, я рассказывал, как пчелки деда поселились в твоем инструменте? А еще цветы. Живые. Помнишь, как я тебе искусственные цветы подарил? Ха-ха, — и за дверью вроде смешок прыснул. — Мария, если ты не откроешь, то соседи, чего доброго, милицию вызовут. А у меня, сама знаешь, какие права. Ой, кажись, точно идут. Мария, спасай, — она открыла дверь, а он с ходу выпалил: — Ты не знаешь, где в Москве фортепьяно починить? Я могу твой инструмент сюда доставить. Ты еще будешь греметь, миллионы роз будут у твоих ног, а пока начнем с этих трех, — он без стеснения уже вошел в комнату. — А у вас здесь и инструмента, я гляжу, нет. Это плохо. Так ты играть разучишься. О, зато свирель, да какая! Сыграй мне, а я тебе за это легенду расскажу «Алана и свирель». [181]
181
«Алана и свирель» — Нартский эпос Кавказа.
— Нет уж, — блеснули жизнью ее глаза. — Лучше вначале ты свою очередную сказку поведай. Если она мне понравится, то я сыграю. Хотя, не знаю, смогу ли.
Под звуки музыки они даже не услышали, как вошла Виктория Оттовна. Смутившись, Мастаев быстро ушел. Он едва сдерживался, чтобы не позвонить, а на следующее утро Дибирова сама позвонила:
— Ваха, не знаю, что вы сделали, после трагедии Мария совсем перестала спать, даже со снотворными. Вчера, как вы ушли, легла, и
— Ей нужен инструмент, — поставил диагноз Мастаев.
Не то чтобы добротный инструмент, но даже простой синтезатор Ваха купить не мог. Зато догадался взять напрокат: так хотелось услышать игру Марии. Вдруг приказ — срочно лететь в Грозный. И пока он еще думал — зачем? — его буквально экстрадировали, вплоть до самого чуланчика, где ждало письмо. Нет, это не конверт Кнышевского. Правда, тоже вызов в Центризбирком.
Ваха сразу же пошел к центральному подъезду, и, на его удивление, под вывеской «Образцовый дом» нет надписи «Дом проблем». «Значит, более перемен и выборов не будет?» — подумал он, подходя к новому зданию избиркома, где вновь поразился — сидит Галина Деревяко.
— А где Кнышевский?
— Не задавайте лишних вопросов. Указом президента России назначены выборы президента Чеченской Республики.
— «Итоговый протокол» готов?
— Разумеется, — перед Мастаевым положили документ. — Может, сразу подпишете или будете соблюдать формальности?
— И вам не стыдно?! — взворвался Мастаев, прочитав протокол. — Министра внутренних дел, при котором убили президента, вы не то чтобы в отставку, тем более разжаловать, вы его «за заслуги» перед Отечеством — в президенты Чечни?
— Мастаев, — Деревяко встала. — Всем известно, что вы невменяемы, так что можете говорить, что угодно. Но не более того.
— Вы хотите сказать, что у чеченского народа нет более права на выборы?
— У вас были права. Что вы учудили — всем известно.
— Это не мы «учудили», — повысил было голос Мастаев, а Деревяко приказом:
— Освободите помещение.
— Что? Вы смеете мне, в Грозном, указывать?! — он еще что-то хотел сказать, но четверо милиционеров, как он понял, чеченцев, буквально выкинули его наружу.
Мастаев ринулся на базар, купил почему-то красную краску и с революционным вызовом на «Образцовом доме» приписал «Дом проблем» — мы требуем перемен!
Тотчас в чуланчик прибыл целый взвод местной милиции. Они потребовали, чтобы Мастаев стер «свои художества». Когда Ваха отказался, то они сами это быстро сделали и пригрозили. Он не внял, ночью вновь написал «Дом проблем».
Утром его отвезли в милицию, били. Самое унизительное, что начальник РОВД — безграмотный недоучка, в его отряде, можно сказать, в подчинении воевал, а теперь по-иному выслуживается — лично да сапогом. И это не все: потребовали, чтобы Мастаев, согласно Конституции России и Чечни, достойно провел выборы.
Кто-то по обязанности на выборы пошел, кто-то по желанию, хотя все знали, что «итоговый протокол» уже из Москвы доставлен. Тем не менее никто не возмущался, никто ничего не требовал — лишь бы не бомбили!
Однако Мастаев ведь невменяемый, да и мыслит он согласно легендам, мол, он и есть тот самый мифический герой, что встанет с мечом против чудовища. Меча не было, зато и ручку Ваха в руки не взял, не подписал «итоговый протокол». А буквально через два дня, 1 сентября, в Беслане, что в соседней республике, случилась трагедия — некие боевики, которых окрестили «чеченские», захватили в школе заложников: детей, учителей, родителей.