Дом с закрытыми ставнями
Шрифт:
А я уже не мог молиться и верить. Боясь этих мыслей, я торопливо надел брезентовый плащишко и отправился в лес… Он всегда успокаивал меня… С елок свисали большие капли. Сырой тяжелый туман ворочался над полянами. По стволам сосен шмыгали поползни, сизо — серые пичужки с длинными носами. Глухо разносился
Но это для мальчишек были здесь просто сучки да гнилушки, а для меня это были черти, колдуны, русалки. Они так и вылезали из всяких деревянных обломков и коряжин, и я удивлялся, как это ребята не видят их? Я. любил освобождать все эти затаившиеся в дереве существа. Возьмешь сук, тронешь его ножиком, поковыряешь долотцом, а там подпалишь огоньком — глядь, и в руках твоих головастый леший с палкой. В такие минуты я чувствовал себя счастливым, и уже не существовали для меня ни отец, ни мать, ни опостылевший молельный дом…
Вот и на этот раз я притащил домой целую охапку всякого лесного добра, закрылся в своей комнате и взялся за ножички да пилки. Из одного узловатого скрюченного корня явно смотрел на меня лукаво мой дед. Долго возился я, пока не вытащил его на белый свет. Полюбовавшись им, понес его в кладовку. Там стоял тяжелый ящик из толстых кедровых досок, в нем я и прятал свои сказочные существа.
Я зажег фонарь, вытащил их, расставил на разных кадушках и опрокинутых корзинах. Я любовался ими. И тут застал меня дед. Он возник в дверях внезапно, как домовой из — под печки.
Это што у тебя тут? — с любопытством спросил он.
Лесной народец! — с гордостью ответил я. — Делаю, как ты учил.
Гм… леший, козел, ворона… Постой, постой! Это кто? Что за ведьма? — И вдруг дед зычно загоготал. — Да ведь это же одноглазая Ивановна! Ну, скажи на милость, вылитая Пелагея.
Я тоже хохотал вместе с ним.
А это кто? — Дед взял только что вырезанное мною чудище. — Ах ты, шельмец! Да неужто это я? А ведь и правда — я. Быть тебе художественных дел мастером. Кончай школу, и пошлю я тебя учиться к мастерам в Москву. Человеком станешь!
На другой день случилось неприятное. Во время большой перемены я сидел за партой и рисовал самолет. Вокруг меня столпились ребята.
Пашка, неужели тебе не хочется быть пионером? — спросил один из них.
Я неожиданно для себя заплакал, бросил карандаш и убежал на улицу. Там встретил меня рыжий Толька Пономарев.
Эй ты, бактист! Сколько раз сегодня молился? — закричал он.
Дурак конопатый! Подойди только сюда. — Я весь дрожал от злости.
Толька
Ну, что тебе, Исусик?
А ты подхалим! — Я бросился на Тольку, сшиб его с ног. — Это тебе за Исусика, Исусика, Исусика! — Сидя верхом на Тольке, я с яростью бил его по лицу. Вскочив, я начал пинать его. Тут кто — то схватил меня за руку и оттащил. Я оглянулся и увидел учительницу Александру Ефимовну.
Ой, Павел, как нехорошо, — упрекнула она.
А чего он обзывается? — Ладонью я стирал слезы со своего лица.
А ты мне говори, я сама накажу его.
Отбегая, Толька угрожающе крикнул:
Ну ладно, бактист, погоди!
Я вернулся в класс и сел за парту. «Кому я сделал плохое? — подумал я. — А меня дразнят. За что? И совсем я не баптист. Это отец с матерью баптисты. Это из — за них мне плохо. Всем можно быть пионерами, а мне нельзя, все ходят в кино, а мне нельзя, все читают книги, а мне нельзя». Эти горькие мысли мучили меня…
Когда я шел в раздевалку за своим пальто, меня остановила пионервожатая:
Павлик, ты хорошо рисуешь, помоги нам оформить пионерскую комнату.
Я разозлился и выкрикнул:
Я баптист, поняли? — И, взяв пальто, выскочил на улицу. Там меня поджидали мальчишки во главе с Толькой Пономаревым. Я схватил камень.
Ну, теперь держись, бактист! — заорал Толька и бросился на меня. Я швырнул в него камень, он схватился за плечо, завыл. Другого мальчишку я пнул в живот, и тут на меня кто — то прыгнул сзади.
Выручил меня Маркел. Он расшвырял насевших на меня мальчишек.
Не стыдно вам, на одного напали! — ругался Маркел. — А к твоему отцу, Толька, я сам пойду с жалобой. Ишь ты, какой пономарь выискался! Он тебе шкуру — то спустит.
…Через несколько дней Толька отомстил мне.
На занятия в школу я иногда приходил рано. Вот и в этот день еще не было восьми утра, а я уже сидел за партой, читал сказки Пушкина. Учительница предупредила нас, что сегодня на первом уроке истории будет присутствовать директор школы Наталья Фоминична.
Мы не любили ее за нудный характер и даже прозвали ее «Фомой». Наталья Фоминична знала это. Напротив школы находился стадион, обнесенный забором. Кто — то из мальчишек написал на заборе «Фома». Проходя мимо, ученики смеялись, показывая на надпись.
В классе, кроме Тольки, никого не было. Чувствуя отвращение к нему, я ушел в коридор. Прибежали приятели Тольки. Войдя снова в класс, я увидел на доске написанное «Фома». Как многие ребята, я недолюбливал директоршу, и заранее улыбался, представляя, как сейчас она взбеленится, увидев на доске свою кличку. Наконец прозвенел звонок, дверь открылась, и в класс вместе с учительницей вошла Наталья Фоминична. Она сразу же уставилась поверх очков на доску. Ничего не сказав, круто повернулась и вышла.