Дом среди сосен
Шрифт:
— Товарищ Кольцов? Вас ждут.
Никита вошел в кабинет и увидел там вертлявого, который сидел на стуле и с любопытством смотрел на дверь. Грузный Мурашев утонул в кресле за столом и тяжело дышал, словно ему не хватало воздуха.
— Ну? Что я тебе говорил, Кольцов? — затараторил вертлявый, выворачивая губы. — Говорил я, что встретимся? Как жизнь молодая?
Никита осторожно присел на стул, вопросительно глядя на Мурашева.
— Я тут ведомость просматривал, — заговорил Мурашев. — Все правильно. Сколько сделал, столько тебе и выписали.
— Да нет, я ничего, — смущенно возразил Никита. — Мне хватает. Укладываюсь.
— Ты не робей, Кольцов, — быстро перебил вертлявый, — режь правду матку. Всем известно, что в четвертой автобазе буквально прижимают рабочий класс. Вот будет производственное совещание, ты непременно выступи на эту тему. Так и скажи: на голую зарплату не проживешь, а подработать не дают. Ваш начальник, он критику любит. — Вертлявый тонко захихикал.
— Ближе к делу. — Мурашев поднял руку, показывая Никите белую мягкую ладонь. — Как твоя машина, Кольцов?
— Машина новая, можно считать, только с завода. Еще пяти тысяч не прошла, — обстоятельно ответил Никита, пытаясь сообразить, что может означать этот вопрос.
— Не блуждаешь больше по Москве? — спросил Мурашев с подозрением.
— Ай-яй-яй, — вертлявый хлопнул себя по лбу. — Как же это я? Обещал тебе показать Москву-матушку. Буквально из головы выскочило. Завертелся, сам понимаешь. Но критику твою готов признать. Не только Москву готов показать, но и Подмосковье. Все дачные красоты раскрою. Когда прикажешь, Кольцов, хоть завтра готов поступить в твое распоряжение.
Никита угрюмо молчал. Назойливость вертлявого была ему неприятна и подозрительна.
— Так вот какое дело, Кольцов, — сказал Мурашев, подумав, — Индивидуальное задание. Надо отвезти груз в Красную Пахру. Это по Калужскому шоссе. Знаешь?
— Борис Николаевич, — пискляво запел Кравчук, — как вам не стыдно? Да это же буквально оскорбление — объяснять дорогу шоферу. Не надо, не надо, умоляю вас.
— У кого груз брать? — деловито спросил Никита, не слушая Кравчука.
— Что за парень! — подпрыгнул вертлявый. — Рвет и мечет. В самую точку угодил, Кольцов, в самую точку. Отправитель-то я. У меня заберешь груз. Я тебе верю, даже расписки с тебя не возьму.
Никита почувствовал беспокойство, но Мурашев строго сказал, что все документы — путевой лист, накладную — надо оформить, как полагается. На четвертой автобазе всегда был четкий порядок с оформлением, за бумагами тут следят во все глаза.
— Отправитель Кравчук, — говорил Мурашев. — Получатель в Красной Пахре он же. Вернее, детский сад стройки.
Кравчук с восхищением глядел на Мурашева и быстро-быстро потирал руки.
— Решил своим деткам сад построить, — восторженно пояснил вертлявый. — Делаю по последнему слову техники, со всеми удобствами. Летом приезжай, Кольцов, на открытие. Почетным гостем будешь.
— Однако имеется одно «но». — Мурашев грузно встал, опираясь руками о стол, подошел к Никите. Кравчук подвинул
— Кольцов, голубчик, прошу, умоляю... — быстро пищал вертлявый и шарил взглядом по лицу Никиты. — Сам понимаешь, с этим теперь строго стало. Профсоюзы стоят на страже. Скажи, что ты согласен. От одного твоего слова зависит судьба всего детского сада.
— Да я не знаю, — в отчаянье пробормотал Никита.
— Согласен, вижу по глазам, согласен! — радостно вскрикнул Кравчук. — Вот она, загвоздка. Ехать далеко, за день надо успеть три рейса. Просим тебя выехать пораньше.
Никита растерянно посмотрел на Мурашева. Тот глядел на Кравчука и насмешливо улыбался. Но вот Мурашев перевел взгляд на Никиту, и лицо его сделалось сосредоточенным.
— Да, Кольцов, часов этак в пять. Не откажи. Сам понимаешь, тут я приказать не могу. Тут я твой проситель.
У Никиты отлегло от сердца. Он глубоко передохнул. Стоило просить из-за такого пустяка. Обычное спокойствие вернулось к Никите.
— Отчего же, — степенно ответил он, — это можно. Можно и в пять выехать.
— Замечательно, Кольцов! — вздрагивая всем телом от восторга, кричал Кравчук. — Ты выехал в пять и поехал, и поехал. И вот семь часов. Рабочий день едва начался, а у тебя уже два часа сверхурочных в кармане. Я тебе буквально завидую...
— Итак, договорились. — Мурашев грузно уселся в кресло, и вислые щеки его затряслись от кашля. — А чтобы задержки не было, — продолжал он, отдышавшись, — я тебе путевку подготовил. Вот.
Никита взял сложенный вчетверо лист бумаги и, не читая, положил его в карман.
— Я тебя на месте встречу, — заговорил Кравчук. — Подъезжай прямо к экскаватору, я там буду. Придется и мне пораньше встать, чтобы тебя не задерживать.
— Вопрос решен. Желаю, — Мурашев кивнул головой. Кравчук подскочил к Никите, обеими руками ухватил его кисть и принялся трясти ее, провожая к двери.
В половине шестого Никита подъехал к экскаватору. Фары самосвала осветили стеклянную кабину, черная кривая тень метнулась и скатилась оттуда на снег.
— Чего ты так светишь? — Кравчук нелепо замахал руками перед колесом. Никита включил полусвет. — Так и ослепить недолго, — испуганно говорил Кравчук, забираясь в кабину. — Прямо в глаза наставил. Поехали.
Они долго крутились между остовами строящихся домов и сугробами снега. Наконец Кравчук указал место. Никита остановился у низкого длинного сарая. Кравчук велел ждать его и пропал в темноте.
Никита заглушил мотор, огляделся. Фары освещали грязные кучи снега, а за кучами свет натыкался на красную кирпичную стену магазина. Сбоку чернел скелет башенного крана, на мачте болталась на ветру желтая лампочка, и снежный шар крутился вокруг нее. Было тихо. Только ветер негромко подвывал за стеклами да хлопала где-то в темноте незапертая дверь.