Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
— Наверное, Милевский подозревал Нильсона и в покушении на его жизнь?
— Он был уверен в этом! И еще раньше хотел направить меня по следу «норвежца», подбросив его ботинки. К сожалению, в данном случае не приходится говорить о братской солидарности и вообще родственных чувствах.
— Ты знал, что это Боровский хотел убить журналиста?
— Да, догадывался, к тому времени он был подозреваемым номер один, но только эксперимент с фонариком помог догадке стать твердой уверенностью.
— С фонариком? С каким еще фонариком?
— Обыкновенным электрическим фонариком. Знаешь, такой
— А ты его не спросил, так ли было дело?
Бакс свысока взглянул на меня.
— Старик, это было бы ниже моего достоинства.
— Ну ладно, а теперь расскажи нам о шарфиках.
— Рожновскую преступник задушил одним из шелковых шарфов, которые он стащил у Ингмара Свенсона для того, чтобы обратить внимание милиции на шведа, направить ее по ложному пути. Направить не удалось, ибо милиция в лице поручика Вятера просто не обратила внимания на это обстоятельство. Обидно… Тогда он стащил второй шарфик. Повязав два шарфа на шее задушенной им Марии Решель, Боровский бросал мне вызов: «Вот тебе, всеведущий знаменитый детектив! Что, съел?» Ну и милиция теперь уж никак не могла не обратить внимания на особу Свенсона.
— И все-таки, признайся, не так легко было тебе его вычислить.
— Не так уж и трудно. При других обстоятельствах я бы уже через день-другой вышел на него. В данном конкретном случае дело осложнялось тем, что слишком много «фонариков» светило на других. Но в одном надо отдать ему должное — глаз у него верный.
— Что ты хочешь этим сказать?
— О глазе фотографа. Я везу с собой несколько фотопортретов его работы, они будут украшением моей комнаты.
Студентка покраснела.
— Но ты ничего не рассказал о шведах.
— Свенсоны не доверяли брату, но… подозревали Милевского. Грустно, но факт.
— Так ли?
— Подумай сам. Повод у него был что надо: он лучше всех играл в шахматы, и, естественно, у него было больше всех шансов одержать победу в турнире и стать обладателем отцовского наследства. Он был потенциальным миллионером, так сказать.
— А теперь расскажи о покушении на Марию Решель, из-за которого ты, собственно, и приехал в Свиноустье.
— Тогда ее спасло… вино, те две рюмки, что она выпила по случаю открытия нового курортного сезона. Алкоголь ослабил воздействие люминала, спала она крепко, но не настолько, чтобы не проснуться в минуту опасности.
— И она не узнала Боровского?
— Нет. Видимо, она тоже подозревала норвежца. К сожалению, от нее мне ничего не удалось узнать. Боровский же уверял, что не говорил с ней на эту тему, так что мнение пани Решель нам неизвестно.
— Ты согласен, что старик Миллер был порядочный чудак?
— Я бы назвал его несколько эксцентричным романтиком. А вообще — личность незаурядная. Крупный промышленник и финансист, один из богатейших капиталистов
— Не будь его завещания, не было бы и двух убийств, — сказал я не то вопросительно, не то утвердительно.
— Не было бы и нашего сегодняшнего разговора в поезде, не было бы и многих других вещей, Нет, старик, папаша Миллер не завещал своим детям убивать друг друга, он завещал им любить шахматы и совершенствоваться в этой игре! Самая что ни на есть благородная цель. Лично я испытываю к нему лишь уважение.
Мой друг вынул носовой платок и отер вспотевший лоб. Длинный разговор утомил его.
— Ну, теперь я знаю, пожалуй, все. Извини, что я так тебя замучил расспросами, но ведь ты знаешь: на завтрашней пресс-конференции в Главном управлении меня вот так же замучают вопросами корреспонденты, а раз ты отказываешься присутствовать…
— Конечно, отказываюсь! — взорвался Арт. — Никаких пресс-конференций, никакой прессы вообще, никаких телепередач Я не желаю, чтобы моя физиономия вообще где-либо мелькала, не желаю, чтобы на улицах, в магазинах, в кино на меня показывали пальцем, тем более, что намерен ходить не один, а с одним человеком. — Студентка опять покраснела. — Помни, Павел, о чем мы договорились: обо мне ни слова!
— Арт, а что ты сделаешь с кучей денег, которые тебе будут выплачены в качестве премии?
— А вот, когда получу, тогда и подумаю.
— Да ты не сомневайся, старик! Считай, они у тебя уже в кармане! Ведь только благодаря тебе государство получит несколько миллионов. Но главное — ты нашел преступника, совершившего два убийства при отягчающих вину обстоятельствах, так что тебе полагается не только моральное вознаграждение.
— Мне оплатили все затраты, и достаточно. Я, считай, почти бесплатно провел отпуск, изучил шведский язык и познакомился с чудесной девушкой — чего же мне еще желать? Но если все же ваш министр сочтет нужным… Что ж, часть награды я бы передал в фонд восстановления Королевского замка в Варшаве, часть на повышение стипендии для одной знакомой студентки, небогатой, правда, в материальном отношении, но щедро одаренной природой, а на остальные… На остальные… Продал бы свой драндулет и купил новую машину. Не думай, я патриот, купил бы польский «фиат-125п».
— Тебе так необходима хорошая машина?
— Знаешь, сколько ехать из моих Секерок на Беляны? Через всю Варшаву, и хотя едешь по новой Вислостраде…
— Да зачем же тебе все время ездить на Беляны?
— Ой, Павлик, солнце явно тебе во вред! Ну, сам подумай! Мне же обязательно нужно научиться плавать!
Только теперь я сообразил, что на Белянах находится институт физкультуры Девушка молчала, как будто она тут ни при чем, и смотрела в окно.
— Есть что-то захотелось, — помолчав, добавил он. — Пошли в ресторан, я угощаю! В конце концов, говорят, скоро я стану богатеньким!