Дом толкователя

Виницкий Илья Юрьевич

Все души — и грешные и чистые — населяют атмосферу, окружающую нашу планету. Но души темные обитают в нижней ее части, влекомые к земле грузом своих грехов, а души светлые и близкие к совершенству парят в самой вышине. Разумеется, что первые и приходят чаще всего к нам. Кто же из смертных может видеть привидения? Любой, ибо способностью духовидения человеческая душа наделена изначально: она видит с помощью своего духовного окасквозь телесный глаз. Почему же абсолютное большинство людей духов не видит? Из-за недостатка чуткости и высокой сопротивляемости рассудка, не желающего знать то, что ему кажется сверхъестественным. Разумеется, некоторым людям являются привидения, но, как правило, эти явления случаются лишь однажды и больше не повторяются. Лишь ясновидящие обладают даром постоянно видеть духов, причем и этот дар имеет степени совершенства.

Из всех известных ясновидящих Гауффе выделялась как наиболее одаренная. Кернер был буквально заворожен своей пациенткой, открывавшей ему великие тайны загробной жизни. Его книга — это и аккуратный журнал врача-исследователя, и взволнованный дневник поэта, переживающего встречу с таинственным миром,

и возвышенное житие чудесной женщины. Главный «мистический конфликт» этого жития — трагическое столкновение души и тела. Первая рвется в соприродный ей мир, но обречена возвращаться в телесную темницу. Каждое ее «путешествие» в духовные (солнечные, по определению Гауффе) сферы приносит ясновидящей неслыханные физические страдания. Не меньшие страдания приносит ей и знание тайн будущего и прошлого. Поэтому смерть для ясновидящей — долгожданное освобождение от нечеловеческих мучений, вызванных ее «параллельным» существованием в двух разноприродных мирах. Гауффе умерла 28 лет от роду. Перед своей кончиной она сочинила прощальные стихи, приведенные Кернером в финале его книги. По мнению доктора, смерть ясновидящей явилась подтверждением истинности ее откровений.

Чудесная история Гауффе (равно как и истории других пациенток Кернера) была близка мистически настроенному Жуковскому. «Житийный» образ ясновидящей, видимо, отразился в стихотворении русского поэта на смерть Сарры Федоровны Толстой (умершей в 18 лет), написанном еще в 1838 году. Здесь та же мысль, что и у Кернера: таинственные прозрения вырывают душу из земной жизни; смерть души — освобождение из тюрьмы тела:

Высокая душа так много вдругузнала, Так много тайного небес вдруг поняла, Что для нея земля темницей душной стала, И смерть ей выкупом из тяжких уз была. (Жуковский: II, 307) [230]

230

Знаменательно, что в символическом мартирологе Жуковского конца 1830-х — 1840-х годов выделяется тема преждевременной смерти дочери друга и нравственных страданий последнего (смерть Сарры Толстой, Марии Радовиц, Мии Рейтерн). Эта трагедия осмысляется поэтом как важнейшее испытание для веры отца. См. статьи «О смерти. Из письма к Н. В. Гоголю» (1847) и «Иосиф Радовиц» (1850). Смерть «расцветшей невесты-дочери» и страдания ее родителей описываются в «Агасвере» (1851–1852).

Мистический конфликт, лежащий в основе истории Гауффе, занимает важное место в рассуждениях Жуковского, особенно в последний период его жизни. Человек, пишет он в 1846 году, имеет тройственнуюприроду: в нем соединяются дух(чисто божественное начало), душа(«нетленное, с ним не раздельное тело духа») и тело(то есть «материальная скиния духа и души на все время земной жизни»). Душа «имеет, с одной стороны, свойство телесного, то есть некоторый определенный образ, с другой стороны, нетленность и самобытность духа». Дух — царствует. Душа выполняет роль посредника между ним и телом. Последнее может либо подчинять себе душу, либо ей покорствовать. Тело, до падения человека чистое, «по своей испорченности от падения сделалось главным врагом души человеческой» («Плоть-дух» [ Жуковский 1902: XI,10–11]).

Что же такое смерть? «Чистое ощущение своего духовного бытия, вне всякой ограничивающей его мысли, без всякого особенного и его стесняющего чувства, а просто душа в полноте своего бытия» (Жуковский 1902: X, 132). Что же происходите душою после смерти? Она (говорит поэт в другом месте)

с своими земными сокровищами, с своими воспоминаниями, с своею любовью, с нею слитыми и ей, так сказать, укрепленными смертию, переходит в мир без пространства и времени; она слышит без слуха, видит без очей, всегда и везде может соприсутствовать душе ею любимой, не отлученной от нея никаким расстоянием.

(Жуковский 1902: X, 74)

Но могут ли живые видеть и слышать души умерших? «Видение земное исчезло; место, так мило занятое, опустело; глаза не видят; ухо не слышит; самое сообщение душ (по-видимому) прекратилось», — пишет он в том же письме «О смерти» (Там же: 74). Самое важное здесь слово заключено в скобки. Разъяснение этому «по-видимому» мы найдем в статье о привидениях.

Для Кернера сомнений не было. Сообщение душ — действительный факт, подтверждаемый как опытом ясновидящих, так и наукой [231] . Воззрения немецкого ученого должны были представлять большой интерес для Жуковского. Но есть принципиальное отличие между этими воззрениями и взглядами русского поэта. Отличие, позволяющее нам говорить о внутренней полемичностистатьи Жуковского по отношению к кернеровскому учению. Подход Жуковского чисто духовный, лишенный «научно-материального» характера, отличающего концепцию немецкого доктора-поэта и родственные ей «теории духовидения» [232] . Жуковского не интересуют ни магнетизм, ни эфирное тело, ни нервный флюид, — все эти авторитетные в то время научно-спиритуалистические термины. Тот свет, его обитатели, их жизнь, ее законы не являются для Жуковского предметом исследования. Как и положено православному верующему, он благочестиво останавливается в преддверии таинственного мира, не сомневаясь в его существовании и смутно чувствуя его влияние на земную жизнь [233] .

231

Ср.:

«Тот человек, который в течение своей плотской жизни стоит перед завесою и не может открыть ея, заключает из этого, подобно эмпирикам, что то, чего нельзя видеть и слышать, не может существовать. А между тем самые неопровержимые доказательства показывают, что те формы, которые не воспринимаются нашими чувствами, так же реальны, как и те, которые мы можем чувствовать» (Ребус. 1904. № 24. С. 5).

232

В своей теории духовидения Кернер опирался на учение одного из основателей спиритуализма XIX века доктора Иоганна-Генриха Юнга-Штиллинга. Так, кернеровский nervengeist восходит к световой субстанции Юнга, одевающей душу и соединяющей ее с телом. Штиллинговское «происхождение» имеет и идея срединного мира, населенного духами: «узилище мертвых» Гадес, своего рода «пневматологический» инкубатор, куда попадают души умерших сразу после смерти ( Штиллиг:IV, 305–315). Факт существования привидений для Штиллинга неоспорим, но в них, по его мнению, нет совершенно ничего чудесного, и он уверял своих читателей, что придет время, и люди «будут смотреть на выходца из того мира не иначе как на редкий метеор, не основывая ничего на нем» ( Там же:318). Пафос его учения о загробном мире — в опровержении рационалистической философии («гордого разума»), ведущей к безбожию и революции. Учение Штиллинга было весьма популярно в России ( Гершензон:125).

233

Вопрос об отношении к привидениям в православном воззрении на загробную жизнь выходит далеко за рамки нашей дискуссии. Заметим лишь, что центральным пунктом расхождения православной картины загробного мира с западной, прежде всего католической, является отсутствие в первой чистилища, откуда могли бы являться неуспокоенные души. О спорах о привидениях внутри западной церкви существует богатая литература (см. ее обзор в: Greenblatt).

После столь долгого блуждания вокругстатьи Жуковского о привидениях перейдем наконец непосредственно к изложению ее содержания ( Жуковский 1902:X, 83–98).

6

Верить или не верить привидениям? Жуковский считает необходимым с самого начала дать точные «дефиниции» главным понятиям. Что такое привидение? «Вещественное явление предмета невещественного». Следовательно, вопрос «верить ли привидениям?» означает: «верить ли действительности таких существ и их чувственному с нами сообщению?» Жуковский различает:

— сны наяву(когда в сновидении, в которое человек переходит «нечувствительно», совершается перед ним что-то, «совсем отличное от того состояния, в котором мы были за минуту, что-то странное, всегда <…> приводящее в ужас»);

— видения«образов, действительно от нас отдельных и кажущихся нам вне нас существующими, самобытными, хотя на самом деле они не могут иметь ни существенности, ни самобытности»;

— привидения в собственном смысле— явления духов, явления, в которых существа бестелесные, самобытные произвольно представляются глазам нашим, при полном нашем сознании, что мы действительно видим (или слышим) то, что у нас совершается перед глазами.

Каждый из названных феноменов иллюстрируется примером из личного или чужого, но авторитетного опыта: доктору Берковичу является самая его смерть; шведскому королю Карлу XI — трагическое будущее его рода [234] ; коварная Сибилла, виновница смерти баденской принцессы Якобы, показывается спустя столетия посетителям Дюссельдорфского замка (в том числе и Жуковскому с женой); призрак молодого англичанина приходит к ученому-математику, чтобы отмстить за нанесенную обиду. Все эти привидения мрачны, угрюмы и страшны, и с ними, разумеется, не так уж и приятно иметь дело. (Подобные случаи, впрочем, могут служить хорошим материалом для готических историй и «ужасных» баллад.)

234

История о видении Карла XI, рассказанная Жуковским со ссылкой на Мериме, — одна из самых популярных историй о привидениях в Европе. Соперничать с ней в этом отношении может разве что история о Белой женщине,являющейся в течение нескольких столетий в немецких замках и предвещающей смерть их владельцам (это привидение упоминается Жуковским в «Очерках Швеции», 1838; о нем см. в примечательном сборнике «Некоторые любопытные приключения и сны из древних и новых времен». М., 1829).

Можно заметить, что мысль Жуковского движется от загадок материального мира к тайнам мира духовного: от жуткого сновидения, психологически вполне объяснимого, хотя и имеющего в себе «что-то необычайное», к настоящим, «автономным» призракам, якобы приходящим из мира, отделенного от нас смертью.

Так верить или нет в привидения? Ни то ни другое. Эти явления, по Жуковскому, останутся «для нас навсегда между да и нет». И в самой невозможности дать ответ на этот вопрос Жуковский видит несомненное выражение закона Создателя, «который, поместив нас на земле, дабы мы к здешнему, а не к другому какому порядку принадлежали, отделил нас от иного мира таинственною завесою». Далее поэт развивает свою давнюю и любимую мысль о непроницаемой завесе, которая иногда высшею волей приоткрывается перед редкими избранниками. Человек не в силах сам приподнять ее, но ему дается таинственный намек на то, что за нею существует (ср. стихотворения конца 1810-х — начала 1820-х годов «На кончину ея величества королевы Виртембергской», «Лалла Рук», «Таинственный посетитель»).