Дом у кладбища
Шрифт:
– Ты это мне хотел сказать?
– Выслушай меня сначала! Я купил этот дом для тебя, в нашем доме будет мир, покой, тишина и уют. Ты мне веришь?
– Верю.
– Мы с тобой договорились быть откровенными друг перед другом. Так вот. Я расскажу тебе правду.
Лиза упала в обморок по моей вине. Я ей сказал, что никто никогда больше в нашем доме никого не убьёт. Она вздрогнула и упала. Я не мог оставить её на произвол судьбы…
Она внимательно слушала и мало-помалу оттаивала.
– Это похоже на правду.
– Не мог же я её бросить!
– Ну, ладно, на первый раз я тебя прощаю, но если ты ещё раз прикоснёшься к какой-нибудь другой женщине… Нет, я не буду кончать с собой! На свете столько мужчин, я не буду переживать из-за одного!
– Слушай, ты в кого такая ревнивая? Мама твоя совсем другая. Она даже согласилась поухаживать за Лизой.
– Мама? Это ты её подбивал!
– Почему? Она сама согласилась. – Феликс встал на колени и прошептал: – Прости меня, я полный идиот! Я не хочу, чтобы ты уезжала!
Она улыбнулась и погладила его по голове. Он взял её на руки и закружил среди валяющегося белья.
– Ты с ума сошёл!
– Потому что я люблю тебя.
– Ты прав, если мы расстанемся, то совершим большую ошибку. Потому что… я тебя люблю и не хочу расставаться с тобой.
– А ты заметила, что после переезда в этот дом мы стали постоянно ругаться?
– Ты думаешь, это всё из-за этого?
– Тут, наверное, геомагнитная зона. У меня постоянные скачки настроения от безумной радости до безысходного отчаяния. Кроме того, здесь рядом кладбище. Неужели придётся продавать дом?
– Я так не думаю. Мы справимся. Мне предложили одну идею…
– Какую?
– Священник. Может, он поможет нам?
– Ты хочешь освятить дом? Что ж, хорошая идея.
– Мне её Лиза подсказала.
– Что ты сказал? – она взяла лифчик, скомкала и бросила ему в лицо. – Чтобы я этого больше не слышала!
– А я думал, что мы помирились.
– Прости меня, я просто боюсь тебя потерять. Представь моё положение: я иду мимо по коридору и замечаю, что мой будущий муж целует служанку…
Один поцелуй сменялся другим поцелуем. Он решил доказать ей, кто её муж, и что все эти мелкие ссоры и скандалы – ничто по сравнению с его любовью.
– Конфликт исчерпан? – спросил он, целуя её.
– Сполна. Я открою окно? Мне жарко.
– Открой.
Они не заметили, как наступило утро. Часы пробили десять. Старая пыльная гардина никак не хотела отодвигаться; замучившись её дёргать, она обратилась за помощью к Феликсу, но тут она засмотрелась в окно.
– Что ты там увидела?
– К нам гости.
– Они уже приехали?
– Кто – они?
– Мои родители.
Из машины вышел мужчина и направился к дверям. Послышался звонок в дверь.
– Лиза в постели, я сам открою.
Феликс открыл и удивлённо
– Вы не могли бы ответить на парочку вопросов? – спросил незнакомец и протянул ему микрофон.
– Что ты сказал? Ты чуть не разрушил нашу свадьбу! От меня чуть не ушла невеста! Из-за тебя! Из-за вашей паршивой газеты! Иди сюда, – он схватил его за воротник, – я сейчас с тобой поквитаюсь! Ты сейчас, гад, мне за всё ответишь!
– Наша «паршивая газета» этого так не оставит! – орал потерпевший. – Я заставлю вас ответить перед судом! Я всего-то хотел спросить: как ему живётся в Де Труале?
– Что вы себе позволяете? – не унимался оскорблённый жених. – Я вас заставлю сожрать эту газету!
– Мы ещё посмотрим, кто сожрёт эту газету. Мы подадим в суд! Вам это с рук не сойдёт!
– Я сейчас принесу эту газету.
– Это я хочу у вас спросить, что вы себе позволяете? Вы не имеете права оскорблять меня и нашу газету, снимай, снимай, Джим! Это неслыханно, что журналиста… Корреспондента «Нью Таймс» оскорбили, избили и…
– А ты что думал? Что я тут автографы раздаю?
– Меня послали взять интервью, а он…
– Теперь вопросы задаю я! Кто тебя послал?
– Один мой друг, тоже журналист.
– Как его зовут?
– Пол Дюкан.
– Из какой, говоришь, газеты?
– «Нью Таймс».
– Как? Ты не из «Миррикал Дей»?
– Нет.
– Что я наделал…
– Я вам этого так не оставлю! Мы сейчас вызовем полицию, и вас арестуют!
– Я сейчас всё объясню… – умолял Феликс. – Эта газета…
– Нет, спасибо, я не голоден!
– … была со статьёй…
– В полиции будешь объяснять! Джим!
– Да, я уже вызвал, наряд выезжает.
– Что здесь происходит? Вы что, обалдели, что ли? – спросила Лиана.
– … обо мне, – волнуясь и запинаясь, закончил Феликс. – Пожалуйста, не надо фотографировать! – загородился он рукой.
– Мы этого так не оставим, мы поднимем вопрос публично! Вы на суде будете просить прощенья, хотя… Зачем мне ваше прощенье? Оставьте его себе. Вы несносный, наглый, мерзкий тип! Я бы, конечно, набил вам морду, – разоткровенничался он, – да просто мне жаль вашу даму. Начнутся слёзы… Я этого не выношу.
– Давайте обойдёмся без взаимных оскорблений, – предложил вошедший тесть.
– Да у меня синяк под глазом! Он втащил меня в дом, ударил меня, повалил на пол! Ещё и без оскорблений обойтись! Сейчас приедет полиция, и вы будете всё это объяснять уже не мне.
– Хватит! Прекратите! – заорал Александр Михайлович.
– Да у вас тоже синяк! Кто же это вам так засветил? Подождите, дайте я угадаю. Это он. Хороша семейка! Оба с фонарями! И зачем я только согласился? Но со мной этот номер не пройдёт! Я не из тех, кто это потерпит.