Дом, в котором пекут круассаны
Шрифт:
В костюме тройке, начищенных туфлях, он сжимал длинными пальцами пластиковый стаканчик с эмблемой старбакса и торчащей трубочкой, с каким-то небывалым наслаждением потягивая холодный кофейный напиток. Всем своим видом показывал: «смотри, я снова лезу в твой мир, сестренка. Даже этот поганый кофе пью!». Глаза Адалин опускаются на стаканчик на скамейки, и она тут же кривит губы.
— Ты какая-то недружелюбная, сестренка. Мы та-а-ак давно не виделись. Неужели, ты всё ещё дуешься из-за того случая? Примирительный кофе работает не так? — Эдвард строит самый невинный взгляд из всех невинных взглядов, на которые только мог способен, а к горлу Адалин
— Пытаешься купить жизнь Дафны стаканчиком кофе? — Ада проглатывает желчь, которая обожгла ей язык.
— А она разве стоила большего?
Всё нутро вдруг вспыхивает праведным гневом, и Адалин тут же вскидывает на брата злой взгляд. Эдвард улыбается подобно мартовскому коту, пока губы его снова смыкаются на трубочке. Ему всегда нравилось дразнить её, выводить на эмоции. Чтобы она кричала, кусалась и кидалась на него с кулаками. Чёртов ненормальный ублюдок.
— Ты меня для дела позвал или приехал в Санкт-Петербург попить кофе? Который ты, к слову, кажется, презирал, — Адалин только вот что не шипит на брата, когда тот смеётся, подхватывая своими длинными пальцами стаканчик с кофе и всовывая ей в руки, тут же опускаясь рядом.
— Ну что ты всё о делах да о делах, сестричка. Может я соскучился по тебе. Взыграли во мне глубокие братские чувства, — Эд закидывает ногу на ногу, свободную от пластикового стаканчика руку кладя на спинку скамейки, чем вынуждает Адалин отодвинуться к самому краю; стаканчик с кофе заботливо летит в мусорку рядом, чем вызывает на лице Эдварда выражение наигранного осуждения. — Я за него целых шестьсот рублей отдал, безжалостная.
— С каких пор ты считаешь деньги? — Адалин переводит на брата взгляд, и вся съеживается под его пронзительном взглядом. — Ты можешь вешать лапшу на уши своим девушкам, а меня за дуру не держи. Я знаю, что если бы у тебя не было в голове какого-нибудь плана, ты бы не притащил свой зад сюда.
— Ах, принцесса Ада. Ты такая неблагодарная, — Эдвард снова смеётся, откидывая голову назад. — Я прилетел сюда, хотя перелеты для меня страшнее смерти. Я купил тебе этот отвратительный кофе, — Эд машет в воздухе своим стаканом, пока подставляет лицо под солнечные лучи. — А ты всё твердишь о какой-то выгоде. Мои помыслы чисты и лишены самовыгоды.
— Ты что, шутишь так что ли? — Ада хмурится, пока глаза у неё темнеют от подкатывающего гнева. — Ты убил Дафну.
— Формально, — Эдвард поднимает между ними руку. — Она сама себя убила. Ты видела, я не толкал её с того моста в Сену.
— Ты довел её до этого. Ты солгал всем. Ты натравил на неё этих сраных репортеров, которые довели её до этого состояния, — Адалин подскакивает на ноги, смотря на своего улыбающегося брата сверху вниз. — Зачем ты это сделал, Эдвард? Она не представляла для тебя никакой опасности. Ни твоей жизни, ни твоим деньгам.
— Ой, Ада, Ада, не начинай заводить свою шарманку, — Эдвард выкинул со своего места опустевший стакан в мусорку, пока его идеальная улыбка меркнет и кривится, отлично демонстрируя его истинное нутро. — Сиротка, без денег, прибившееся к дочерки богатенького бизнессмена. Я считай, спас твою запачканную репутацию. Она бедная, Адалин. А бедные всегда
— Что тебе здесь надо, Эдвард? Ты приехал, чтобы позлить меня и лишний раз напомнить, какой ты ублюдок? Если да — ты справился с этим отлично. Можешь проваливать.
— Это, конечно, верх удовольствия. Но нет.
Эдвард поднимается со скамейки, убирая руки в карманы своих брюк. Небрежным жестом, Эдвард приглаживает свои блондинистые волосы, пока его губы растягиваются в улыбке превосходства.
— Я приехал сообщить тебе радостную новость, сестрёнка. У тебя появился шанс свалить из Франции раз и навсегда. По крайней мере, до тех пор, пока нас достопочтенный пап а не сдохнет, — Эдвард опускает на Адалин взгляд с высоты своего роста. — Он хочет перенести часть своего бизнеса сюда, в Россию. Полагаю, что в Европе уже становится тесновато. И знаешь, что самое забавное? Он назначил на эту роль не меня — хотя, мне уже пора переставать удивляться тому, что отец не замечает меня.
— И ты приехал, чтобы сообщить мне такую радостную новость?
— Конечно, — его губы растягиваются в столь ослепительной улыбке, что Ада неосознанно поморщилась. — Только знаешь, что, сестричка, — голос Эдварда вдруг становится осязаемо опасным. — Это ведь я должен был быть его наследником. Я должен был поехать в России и помочь здесь с основанием компании. Пока ты воротила свой носик от отца, он пришёл ко мне и сказал, что это должна быть ты . Та, которая водит дружбу со всяким сбродом. Сколько ты не общалась с отцом, Ада? Сколь сильно ты ненавидишь его, а он ставить тебя на эту должность. Это просто…. невыносимо!
— Если тебе так упёрлось это, Эдвард, я с радостью отдам её тебе.
— Не-е-ет. Дело, чёрт возьми, не в этой сраной должности, сестричка. Дело в том, что ты со своим детским поведением всё равно выглядишь в глазах отца как ангел. И несмотря на то, что ты ведёшь себя как последняя сука эти шесть лет, он раз за разом обращается к тебе, — губы Эдварда кривятся.
— Я не хочу соревноваться с тобой в глаза отца, Эдвард. Я могу позвонить ему и отказаться от этого. Если это потешит твоё гнилое эго. Если ты оставишь после этого меня в покое…
— Нет! Не смей! Подбирать за тобой всякую грязь я не намерен, — Эдвард продолжает улыбаться, хотя глаза его горят бешенством, и не будь здесь столько народу, Ада была уверена, он бы схватил её и придушил. — А что насчет соревнований, сестрёнка. Ты то может и поджимаешь свой хвостик, а я сдаваться не намерен. Поверь мне, отец ещё поймет, что ты не стоишь всего его внимания к тебе. Ооо… будь осторожней, сестричка. Его стараниями ты ступаешь на скользкую дорожку.