Дом веселых нищих
Шрифт:
Васька поглядел, не беря в руки.
— Ну, валяй, читай скорее, — заторопили ребята.
Все мигом разлеглись на траве и замерли. Роман торжественно раскрыл книжку и чуть дрожащим от волнения голосом прочел:
— «Заговор преступников».
Никто не шелохнулся. Затаив дыхание, ребята не мигая глядели прямо в рот Роману.
— «Была бурная холодная ночь, когда в квартире знаменитого американского сыщика Ната Пинкертона раздался звонок…»
Солнце до боли напекло затылки, по ногам ползали муравьи, руки затекли, но ребята
Когда Роман закрыл книжку, ребята долго молчали, потом Женька, вздохнув, сказал: — Жалко, что все.
— Завтра еще принесу, — сказал Роман. — Хорошая книжка, — выдавил наконец Пеца. — Даже дух захватывает. Не то что эта.
Под общий смех он извлек затрепанную азбуку. Роман выхватил у него букварь, развернул и, кривляясь, будто по складам, прочитал:
— Ко-рень учения го-рек, а плод его сла-док.
Потом встал и, размахнувшись азбукой, высоко подбросил ее вверх. Белые листочки светлым букетом взметнулись в воздухе, медленно опустились и потонули в густом лопухе.
ИОГАНН ЯН ТОФФЕР
К Рожновым переехал новый жилец. Пришел он рано утром — высокий, плечистый, усатый и при котелке. Прямо барин или чиновник почтовый.
— По виду приличный. Фотограф, говорит, — сказала мать. — Только величать трудно: Иоганн Ян Тоффер…
— Вроде немца, — решил дед. — Будешь звать Иван Иваныч…
Роман тотчас же навестил нового жильца и застал его за устройством своего жилища.
Насвистывая веселую песенку, жилец раскрыл свой единственный пухлый чемодан, вытащил пачку книг и бросил на стол. На спинку кровати повесил полотенце, положил одеяло, затем достал две фотографии в рамках и скрипку. Фотографии приколол кнопками над столом, скрипку повесил на гвоздь и, оглядевшись, подмигнул Роману:
— Готово, дружище… Роман засмеялся.
— Поиграйте на скрипке, — сказал он.
— Завтра поиграем.
— Ну ладно, — сказал Роман. — Я приду завтра.
На другой день Роман не отходил от нового жильца. Тоффер играл на скрипке, потом учил играть Романа.
Роман дергал смычком, но скрипка только мяукала и пищала.
Вечером Тоффер послал Романа купить папирос. Вернувшись, Роман нашел Тоффера не одного. В комнате сидели два молодых парня в пиджаках. Третий был постарше, с небольшой бородкой, в очках.
Роман отдал папиросы, но из комнаты не ушел, а пристроился в углу и стал рассматривать картинки в альбоме.
Иван Иваныч принес чай, нарезал ситный. — Читал газеты? — спросил пожилой муж чина.
— Да, — сказал Тоффер.
— Ну?
— Плохо. Втянут обязательно.
— Что втянут, все знают, — ты скажи, делать? Послушал бы, что наши на заводе говорят!
— Что же?
Парни переглянулись. Один, рябоватый, кивнул незаметно, показывая на Романа.
— Ничего не поймет, — сказал Тоффер так небрежно, что Роман обиделся, хотя действительно ничего не
— Ну, а что же говорят?
— Много чего, — усмехнулся парень. — Задор такой, что страшно подумать.
— Оно понятно. В раж вошли: шапками закидаем.
— И все-таки нельзя приостанавливать работу, — сказал Тоффер. — Надо разъяснять, говорить. Мы не можем приостановить событий, но подготовим дальнейшее.
— Рискованно, — сказал рябоватый, качая головой. — Вон сегодня токаря одного взяли… Сдуру сболтнул парень: на кой, мол, нам война? Так в конторе задержали. После ребята видели — задами увели.
Забыв про чай, разговаривали гости, горячо спорили, а Роман, отложив альбом, слушал. Понял одно: будет война. Он обрадовался.
Война представлялась ему как что-то веселое. Будут каждый день ходить солдаты с музыкой, со знаменами, с пушками. Точь-в-точь как Колька рассказывал про Наполеона.
Поздно вечером ушли гости. Иван Иванович раскрыл окно. Со двора пахнул теплый воздух и наползла тишина. Тоффер поглядел на Романа и, улыбаясь, непонятно спросил:
— Ну как?
— Война будет, — сказал Роман.
— Да, будет война, — сказал Тоффер задумчиво. — Будет война — драка, свалка, костоломка… Хорошо, что ты еще мал, Роман.
От тихого голоса Тоффера Роману стало страшно. Пугала тишина за окном. Двор черной и страшной дырой глядел в окно. Роман вздрогнул и отошел от окна.
НАТ ПИНКЕРТОН В ПЕТЕРБУРГЕ
С раннего утра забравшись на пустырь, ребята читали выпуски Пинкертона, по очереди передавая прочитанные соседу.
На пустыре даже воздух, казалось, застыл неподвижно и пропитался солнечным зноем. Было тихо, только пчелы гудели на репейнике, да со двора изредка доносился нечаянный крик или стук. Но вот Женька захлопнул книжку и, перевернувшись на спину, с наслаждением потянулся.
— Всех арестовали, — сказал он удовлетворенно и достал из кармана два окурка.
— Закуривай, ребята.
— Оставь на глоточек, — сказал Степка, тоже бросая книгу. И другие, точно проснувшись, отложили книжки. Стали потрошить карманы, вынимая окурки.
— Чисто работает. Всех один переловил, — рассуждал Женька.
— У них в Америке не забалуешь… Не то что у нас.
— У нас! — фыркнул Сережка. — Я вон в газете прочитал: троих топором зарубили, так до сих пор ищут — изловить не могут.
— И не найдут, — сказал Пеца. — У нас сыщиков хороших нет.
Вот Пинкертона бы к нам, тот бы разделал! — воскликнул Женька. Он даже приподнялся и, оглядев всех, спросил: — А что, если б взаправду бы к нам приехал Пинкертон?
В тот момент из-за забора показалась голова Романа. Он с необычайной быстротой перевалился через ограду и, подбежав к ребятам, с трудом дыша, прохрипел:
— Пинкертон…
— Что? — спросил Женька.
— Пинкертон в Петербурге, — передохнув, выпалил Роман.