Дома стены помогают
Шрифт:
Я не ошиблась.
— Значит, это твой избранник?
— Давай договоримся с самого начала, — сказала я. — Если хочешь спросить о чем-либо, спрашивай, только без этого ернического, залихватского тона, поверь, он тебе не идет и не красит тебя.
Юра кивнул, как бы соглашаясь со мной.
— Наверно, ты права, не красит.
— Раз сам понимаешь — тем лучше.
— Больше не буду, — покорно сказал он.
Так же он говорил когда-то, когда мы ссорились и он хотел помириться, потому
— Больше не буду… Честное слово, больше не буду, веришь?
Но даже теперь, хорошо зная, как легко он относится к словам, не стараясь вдуматься в их смысл, хотя бы как-то осознать, что скрыто за ними, мне захотелось ему поверить. И я почти силой удержала себя, чтобы не сказать:
— Верю, конечно же, верю…
Он между тем продолжал свое:
— Больше никогда не буду так говорить, даю самое-пресамое честное слово…
Я не хотела спрашивать и все-таки не выдержала, спросила:
— Зачем тебе все это?
— Что именно? — не понял он.
Я кивнула на шест, который он все еще продолжал нести.
— Ах, вот ты о чем.
— Да, об этом самом.
— Понятно, — сказал он.
Я заставила себя улыбнуться.
— Хорошо, что понятно, уже известный прогресс.
Я старалась говорить мягко, отнюдь не зло, хотя мною владело раздражение, в самом деле, что за нелепая фантазия у взрослого, даже очень взрослого человека?
Он спросил:
— Ну хорошо, пусть будет по-твоему, только скажи, кому это мешает?
— Как кому? Тебе прежде всего.
— Мне не мешает, а, напротив, помогает жить.
Я усмехнулась.
— Что ж, иначе, выходит, нельзя?
Он сказал серьезно:
— А ты не смейся. У тебя, видно, все хорошо…
— И у тебя все как будто бы неплохо, — перебила я его. — Вон у тебя какая Лялечка!
Он пожал плечами:
— Будет тебе, Зоя, разве я о том?
— О чем же?
Он ответил не сразу:
— Мне нечем жить.
— Что значит нечем? — спросила я, тут же, впрочем, устыдившись своего вопроса.
— Вот так вот, очень просто, не-че-м.
Он произнес это короткое слово по слогам, глядя на меня в упор.
— Надеюсь, усвоила? Я могу жить только воспоминаниями или же окунувшись в условную форму.
— Что значит в условную форму?
— Это значит «бы», и ничего больше. Как было бы, если бы да кабы. Понимаешь?
— Понимаю.
— Можно, я приду к тебе как-нибудь? — помедлив, спросил он.
— Зачем?
— Я хочу видеть ее еще раз. Хотя бы один только разок.
Я промолчала.
— Она ничего не знает?
— Ты о чем?
— Она считает твоего мужа родным отцом?
— Естественно.
Он подпрыгнул, сорвал листок с дерева.
—
— Никак. По-моему, ни к чему тебе приходить.
— Ты так думаешь?
— Да, — отрезала я. — Думаю. Более того, уверена в этом. Если бы мы сегодня не увиделись, тебе бы в голову никогда не пришло навестить нас, чтобы увидеть Вику.
Он медленно покачал головой.
— Я о ней часто думал, очень часто.
— Не верю, — сказала я.
Яркое солнце беспощадно высветило морщины под глазами, глубокие складки на лбу.
Невольно я бросила взгляд на его руку, державшую шест. Она была в крупных жилах, сухая, хрупкая на вид.
— Юра, — окликнула издали Лялечка. — Ты скоро?
— Скоро, — не оборачиваясь, ответил он.
На миг отвел глаза в сторону, потом снова глянул на меня.
— Пойми, мне нечем жить. Совершенно нечем.
— Не надо, — ответила я. — Очень тебя прошу.
— Не бойся, — сказал он. — Не заплачу, хотя, кажется, еще немного…
Он оборвал себя, а мне стало жаль его. До тою жаль, что я уже готова была сказать:
— Будь по-твоему, приходи…
Я не успела произнести ни слова, в эту самую минуту подбежала Вика. Брови сдвинуты, губы сердито сжаты.
— Сколько мы с папой будем ждать тебя?
— Хорошо, — заторопился Юра. — Я сейчас…
— Извините, — вежливо произнесла Вика. — Но нам очень некогда…
По ее изысканному тону я поняла, Юра ей не понравился. Не знаю почему, а не понравился.
— Это я виноват, — сказал Юра, не спуская с Вики глаз, — я задержал твою маму воспоминаниями, мы же такие старые знакомые…
— Ничего, что вы, — все тем же изысканным тоном проговорила Вика, потом взяла меня за руку. — Пойдем, папа ждет…
Пройдя несколько шагов, я обернулась. Юра со своим шестом медленно шел назад.
— Неужели его отец был Героем Советского Союза? — спросила Вика.
Я старалась по возможности всегда говорить Вике одну только правду. И на этот раз мне не хотелось солгать ей. Но как сказать то, что есть на самом деле?
— Не знаю, право.
— Почему же ты не знаешь? — справедливо удивилась Вика. — Ты же сама сказала, что вы старинные знакомые…
— Мне не приходилось видеть его отца.
— А он смешной, — сказала Вика, почему-то обернулась и тоже поглядела назад, должно быть, вслед Юре.
— Чем же смешной?
— Всем. Этакий смешной старикашка, вытрющивается из всех сил…
— По-моему, нисколько он не смешной, — возразила я. — И потом — какой же он старикашка? Если хочешь знать, он моложе папы!
Вика присвистнула.
— Еще чего, с папой сравнила! Да ты погляди на нашего папу!
Руслан неторопливо шел нам навстречу.