Дома стены помогают
Шрифт:
— Немного не по дороге, ну да ладно, довезем тебя до самого дома.
— Зачем? — воскликнула я. — Прекрасно доберусь сама.
Елена Ивановна усмехнулась.
— Слышь, дедуля, какая она у нас прыткая, хочет сама до дома добраться.
— В Москве нельзя ходить без ночного пропуска, — поучительно произнес дедуля. — Разве не слышала?
Я не ответила ему.
Родной, любимый мой город был рядом, рукой подать. Еще немного, самую малость, и я буду у себя дома, открою свою дверь и непременно, наверняка выну из ящика папины письма.
А
Елена Ивановна молча смотрела на меня, словно понимала мои мысли.
— Никогда вас не забуду, — сказала я.
Она усмехнулась.
— Забудешь.
— Нет, не забуду.
Она настойчиво повторила:
— Забудешь. В жизни столько разных людей встречается, всех не упомнишь.
Круто оборвала себя, решительно взобралась в кабину.
— Поехали, мне еще домой в Карачарово ехать и дедулю в Лосинку везти.
Машина снова тронулась. С каждой минутой Москва становилась ближе; казалось невозможным, невероятным, удивительным, что еще через какой-нибудь час, не больше, я буду у себя, на Шаболовке.
…Елену Ивановну я не забыла. Но больше нам не привелось с нею виделся. Ни с нею, ни с дедулей.
По моей ли вине или, как принято говорить, жизнь развела в разные стороны? Не знаю. А вот не встретились мы с нею больше, и все. Так как-то получилось…
Любимец судьбы
Рассказ
Вика перешла в седьмой класс и только тогда простилась с детством, как полагала, окончательно, раз и навсегда.
Прежде всего безжалостно расправилась со своими куклами, отправив одну за другой в мусоропровод. Даже самую любимую, безглазую, с облупившимся носом, Вика в детстве любила класть ее рядом, на подушку, — и ту не пощадила.
Однажды я спросила Вику:
— Как зовут эту куклу?
Она ответила:
— Никак. Просто кукла.
Почему так — не знаю. Все остальные куклы имели стабильные имена — Лукерья, Лиля, Розочка. А одна даже имя-отчество, Марья Васильевна. Это была светловолосая, голубоглазая великанша, которую Руслан привез Вике из Берлина.
Вике в ту пору минуло семь лет. Она вежливо поблагодарила Руслана и ни разу, ни единого раза даже не вынула куклу из коробки. С самого начала светловолосая дива чем-то не показалась ей. А вот безглазую уродку с облупившимся носом она обожала. Я уверена, распростившись со своей безымянной любимицей, Вика, должно быть, всплакнула. Но, как говорится, охота пуще неволи.
Потом она выбросила все свои фантики, камешки, которые нашла на пляже в Коктебеле, игрушечную посуду, плиту со сковородками, кастрюлями и мисками, кукольный гардероб, обновляемый с каждым годом.
Прошлой весной мы ей купили письменный стол, настоящий, однотумбовый, с тремя ящиками. Поначалу Вика ликовала, у нее стол как у взрослых, и немедленно
Теперь стол стал аскетически голым. Настольная лампа, несколько книжек, тетрадки. Всё так, как оно полагается быть на письменном столе делового человека. Ничего лишнего.
— Неужели можно вот так вот запросто, в один день разом повзрослеть? — спросил меня Руслан.
— Наверно, можно, — ответила я.
— Нет, — сказал он. — Это медленный процесс, который накапливается постепенно, не сразу.
Я подумала, не все ли равно, постепенно или сразу взрослеть?
Должно быть, все матери одинаковы, всем хочется, чтобы дети подольше оставались детьми. И я не хочу скрывать от себя, мне жаль, что Вика становится взрослой, подчас манерной, что она смотрит как-то уже по-новому, полузакрыв глаза, из-под ресниц, и прическа у нее другая, не привычные простодушные косички, а хорошо расчесанный пук волос, схваченный на затылке нарядной заколкой.
Она уже не может заставить себя спокойно пройти мимо зеркала, то и дело внимательно, придирчиво разглядывает в зеркале свое лицо, щурит глаза, поднимает брови, хмурится, надувает губы…
— Ты у нас настоящая артистка, — говорит Руслан.
— Чем? — удивляется Вика.
— Артистки тоже целые часы проводят за зеркалом, изучают свою внешность.
— Во-первых, я не провожу часы за зеркалом, — парирует Вика. — Во-вторых, я уже хорошо изучила себя, дальше некуда.
Еще недавно решительно равнодушная к одежде, Вика стала усиленно интересоваться тряпками, то и дело просит купить или фирменные джинсы, настоящие, стоячие траузеры, или водолазку, или свитер с глухим воротом.
Зато когда она забывает о себе, не глядится в зеркало, не старается казаться старше, она опять та самая Вика, которую я знаю и помню с первого ее дня. Непосредственная, импульсивная, искренняя.
Руслан считает, что у нее особенно сильно развито чувство дружбы. Правда, своей дружбой она одаривает обычно не самых лучших, поэтому постоянно разочаровывается, любимые подруги спустя какое-то время оказываются невысокой пробы, то и дело она обманывается в них, сходится с новыми, и снова разочаровывается, и снова ищет, на кого бы обрушить всю силу своей дружбы и верности.
Как-то она сказала мне:
— Представь, ма, я разлюбила «Трех мушкетеров».
— Да ну? — удивилась я. Дюма был ее любимый писатель, его книги о мушкетерах, все эти «Двадцать лет спустя», «Виконт де Бражелон», «Десять лет спустя» она постоянно перечитывала, а порой, к случаю, даже шпарила из них целые фразы наизусть.
— Разлюбила, — повторила серьезно Вика. — Больше не хочу и никогда не буду читать ни одной строчки.
Нахмурилась, сердито сжала губы.
— В самом деле, зачем читать, если я заранее знаю, что верные друзья станут врагами? Ты же знаешь, Арамис в конце концов стал ненавидеть д’Артаньяна?