Домби и сын
Шрифт:
A если бы Флоренса умерла? О, тогда, нтъ сомннія, м-ръ Домби раскается и станетъ горевать. Вообразите: Флоренса лежитъ на постели, точь-въ-точь, какъ ея братецъ, и она, такъ же, какъ онъ, не боится приближающейся смерти. Вотъ м-ръ Домби, растроганный до глубины души, подходитъ къ ней и говоритъ: "Живи, милая Флоренса, живи, Флой, для меня, и мы станемъ любить другъ друга, какъ давно бы слдовало любить, и ты будешь счастлива, какъ давно бы слдовало быть счастливой". Вотъ, услышавъ эти слова, Флоренса бросается на шею м-ра Домби, обвиваетъ ее своими слабыми руками, и говоритъ: "Ужъ поздно, милый папа, слишкомъ поздно, да и не нужно: я
Вс эти химеры, по странной прихотливости любящаго сердца, стройными толпами роились въ голов бдной двушки. Флоренса вспомнила золотыя волны на стн и живо представляла, какъ таинственный потокъ уноситъ ее въ область вчности, гд ее встрчаетъ милый братъ съ отверстыми объятіями. Стоя въ эту минуту на берегу рки, плескавшей волны къ ея ногамъ, она съ благоговніемь воображала ту же самую рку, о которой такъ часто говорилъ умирающій братъ, уносимый въ своихъ предсмертныхъ видніяхъ въ безбрежный океанъ вчности.
Отецъ и больная дочь еще стояли передъ умственными очами Флоренсы, какъ вдругъ тлеснымъ ея глазамъ представились въ полной свжести силъ здоровый отецъ и здоровая мать въ сопровожденіи сына, цвтущаго молодостью и красотою. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ учтиво привтствовалъ двушку и пригласилъ гулять. Флоренса охотно согласилась, и леди Скеттльзъ поспшила дать приличныя наставленія сыну, который медленными шагами подступилъ къ Флоренс и подалъ ей руку. Должно сказать, леди Скеттльзъ считала первйшимъ наслажденіемъ жизни видть, какъ ея сынъ гуляетъ съ прекрасною двушкой.
Но должно также сказать, самъ молодой джентльменъ смотрлъ на эту статью съ своей, совершенно противоположной, точки зрнія, и ири такихъ случаяхъ очень часто вслухъ выражалъ свое неудовольствіе, называя себя двичьимъ прислужникомъ. Впрочемъ, Флоренса, минутъ черезъ пять ходьбы, всегда мирила молодого Барнета съ его судьбой, и они начинали вести дружескій разговоръ. Сэръ Барнетъ и леди Скеттльзъ, по обыкновенію, выступали позади, любуясь на прекрасныхъ дтей.
Въ такомъ порядк совершалась и теперешняя дообденная прогулка. Уже молодой Барнетъ усмирился и охотно развязалъ языкъ, чтобы отвчать на вопросы Фларенсы, какъ вдрутъ мимо ихъ прогарцовалъ верхомъ на гндомъ кон какой-то джентльмень, бросившій на нихъ выразительный взглядъ. Тутъ же онъ сдержалъ, повернулъ въ ихъ сторону коня и началъ раскланиваться съ шляпою въ рукахъ.
Джентльменъ особенно смотрлъ на Флоренеу, и когда гуляющее общество остановилось, онъ раскланялся сперва съ ней, a потомъ привтствовалъ сэра Барнета и леди Скеттльзъ. Флоренса никакъ не могла припомнить, видла ли когда это лицо, и какъ скоро джентльменъ подъхалъ къ ней ближе, она невольно отступила назадъ.
— Не бойтесь. Моя лошадь очень смирна, увряю васъ, — сказалъ джентльменъ.
Но Флоренса испугалась не лошади. Въ самомъ всадник было что-то такое, что какъ будто ее кольнуло и заставило отступить.
— Я, конечно, имю удовольствіе говорить съ миссъ Домби? — сказалъ джентльменъ съ любезной улыбкой.
Флоренса поклонилась.
— Мое имя Каркеръ. Больше, кажется, мн не нужно рекомендовать себя, чтобы быть представленнымъ миссъ Домби. Каркеръ.
День былъ жаркій, но Флоренса почувствовала странную дрожь, пробжавшую по ея тлу. Она представила м-ра Каркера своему обществу.
— Прошу извинить, — сказалъ м-ръ
Сэръ Барнетъ немедленно сообразилъ, что Флоренс надо писать, и предложилъ окончить прогулку, приглашая м-ра Каркера на дачу отобдать. М-ръ Каркеръ, къ великому несчастью, уже далъ слово обдать въ другомъ мст, но, ежели миссъ Домби желаетъ писать, онъ съ удовольствіемъ готовъ ждать сколько угодно. Представивъ это извиненіе съ любезнйшей улыбкой, м-ръ Карксръ нагнулся, чтобы погладить шею лошади, и Флоренса въ эту минуту разслышала, или, правильне, разглядла въ его взор слдующія три слова: "О корабл никакого слуху!»
Бдная двушка съ крайнимъ испугомъ отскочила отъ всадника, который въ эту минуту выставилъ вс свои зубы, и трепещущимъ голосомъ проговорила, что не намрена писать къ отцу.
— Можетъ быть, вамъ угодно, миссъ Домби, послать что-нибудь? — сказалъ зубастый всадникъ.
— Нтъ, благодарю васъ. Мн нечего посылать, кром… кром моей любви.
Несмотря на ужасную взволнованность, Флоренса подняла на него выразительный, умоляющій взоръ, въ которомъ нетрудно было прочесть просьбу о пощад, такъ какъ всякое сношеніе между ею и отсутствующимъ отцомъ выходило изъ круга обыкновенныхъ вещей. М-ръ Каркеръ улыбнулся, отвсилъ низкій поклонъ и, снабженный комплиментами отъ сэра Барнета и леди Скеттльзъ къ м-ру Домби, поскакаль назадъ, оставивъ самое благопріятное впечатлніе въ превосходительныхъ сердцахъ. Флоренса между тмъ продолжала дрожать, какъ въ лихорадк, и сэръ Барнетъ, не чуждый народныхъ суеврій, заключилъ, что, вроятно, въ эту минуту проходилъ кто-нибудь по ея будущей могил. М-ръ Каркеръ еще разъ оглянулся изъ-за угла, поклонился и поскакалъ во весь опоръ… вроятно, на будущую могилу Флоренсы.
Глава XXV
Странныя всти о дяд Соломон
Несмотря на твердое намреніе чуть свтъ сняться съ якоря, капитанъ Куттль не прежде, какъ въ шесть часовъ, проснулся въ своей кают посл того достопамятнаго вечера, когда онъ наблюдалъ черезъ окно, освщенное лампой, дядю Соломона за его письменнымъ столомъ, вмст съ деревяннымъ мичманомъ на прилавк и Благотворительнымъ Точильщикомъ, возившимся около своей постели за тмъ же прилавкомъ. Зато теперь капитанъ пробудился и тломъ, и душой. Сидя на постели, онъ озирался вокругъ комнаты и протиралъ свои глаза съ какимъто особеннымъ неистовсівомъ, какъ будто отъ нихъ теперь требовалась чрезвычайная услуга. Случай необыкновенный. Передъ особой капитана лицомъ къ лицу, задыхаясь отъ усталости, стоялъ Робъ Тудль, съ раскраснвшимися щеками и выпученными глазами, блиставшими самымъ яркимъ свтомъ.
— Ура! — проревлъ капитанъ. — Что новаго?
Но когда Робъ хотлъ отвчать, капитанъ вепремъ спрыгнулъ съ постели и рукою зажалъ ему ротъ.
— Погоди, любезный, плгоди, — сказалъ онъ, — не говори покуда ни слова.
Затмъ капитанъ повернулъ постителя налво кругомъ въ другую комнату, и, скрывшись самъ на нсколько минутъ, воротился въ синемъ камзол, подошелъ къ шкапу, налилъ дв рюмки водки и подалъ одну Благотворительному Точильщику. Потомъ, опорожнивъ собственную рюмку, капитань приложился спиною къ стн, какъ будто хотлъ на всякій случай предупредить возмзжность опрокинуться навзничь и, обративъ глаза на Точильщика, скомандовалъ довольно ршительнымъ тономъ: