Домик на Волге
Шрифт:
Запели певчие, потом священник опять стал что-то читать. Но Катя уже не слушала: страшное открытие, как зарево внезапного пожара, осветило все, что было для нее темно в ее собственной душе. Мысли, как вырвавшиеся на волю кони, неслись, сталкиваясь и перегоняя друг друга, в ее цепенеющем от ужаса мозгу. Она давно любит Владимира. Она торопила с венчанием, чтобы убежать от
Но оно гналось за ней и нагнало ее... здесь... в самой церкви. Боже, что с ней будет? Она любит Владимира.
Не уйти ей от этого чувства, как не уйти от самой себя.
Она обманула себя и других, и всю жизнь должна прожить обманщицей-. И зачем все это случилось? Зачем она с ним встретилась? Ей было так покойно...
Сердце неистово стучало у нее в груди. О, как бы она хотела, чтоб оно разорвалось и смерть пришла ей на выручку в эту минуту! Но нервы держались крепко.
Ей казалось в эту минуту, что ее осудили и привели за ее великую вину на казнь. И как приговоренный не спускает глаз с лезвия топора, который отрубит ему голову, так и она следила с жгучим, леденящим любопытством за священником, который каждым своим движением крепче и крепче заклепывал ее вечную цепь.
Приближалась решительная минута, после которой, по каноническому закону, брак становится нерасторжимым.
В тупом отчаянии Катя снова начала слушать. Что зто? Опрашивание? А может быть, ей еще есть спасение! Она шепнет три слова жениху, чтоб тот от нее отказался. Она обернулась к нему лицом в первый раз за всю службу. Но губы ее шевелились, не издавая звука.
– Раб божий Павел, - ясно проговорил между тем священник, - желаешь ли взять себе в жены сию рабу божию Екатерину?
– Да, - послышался ответ жениха, который, как удар молота, отдался в ушах Кати.
"Боже, боже! Что со мной будет?" - промелькнуло в ее уме.
– Раба божия Екатерина, - повторил священник, переводя взгляд на нее. Желаешь ли взять себе мужем сего раба божия Павла?
Катя прошептала что-то длинное, чего никто не мог разобрать. Священник приписал ее несвязный ответ обыкновенной застенчивости.
– Нет, - раздалось под сводами церкви гулким шепотом, и столько было муки в этом звуке, что можно было подумать, что душа вырвалась из тела, пошевеливши в последний раз эти побледневшие губы. Катя упала без чувств.
Произошел невообразимый переполох. С Прозоровой сделалась истерика. Священник смотрел растерянно то на невесту, лежавшую на руках шафера и няни, то на жениха, который стоял бледный, убитый, не отдавая себе еще отчета, как все это случилось.
Катю унесли в карету. Брак не состоялся.
Через две недели она уехала в Петербург.
Прошло несколько лет. Протосковав целый год по Кате, Крутиков понемногу утешился и кончил тем, что женился на племяннице губернатора, что окончательно укрепило хорошее мнение о нем его начальника. Он быстро пошел в гору, потолстел и теперь метит в вицегубернаторы. Вспоминая в минуты своего чиновничьего торжества об увлечениях молодости, он радуется, что не связал своей судьбы с взбалмошной девчонкой, которая и его, пожалуй, не довела бы до добра.
Домик на Волге все стоит на том же месте. Но в нем никто уже не живет. Окна заколочены досками, потому что новый хозяин, мещанин-огородник, находил невыгодным отоплять такую хоромину и ютился с женой и сыном в флигельке. Няня умерла, и старуха Прозорова, не выдержав одиночества, распродала все и переехала жить к незамужней сестре в одну из подмосковных губерний.
Мирное гнездо было разрушено. Но в рядах борцов за мир и счастье миллионов других гнезд прибавилось одним человеком, а вскоре и двумя. В одном из подпольных изданий мелким шрифтом появилось известие о том, что один из бывших каторжан, Иван Прозоров, благополучно бежал из Сибири.
Владимир исполнил жене обещание, данное любимой девушке.
1889