Домовые
Шрифт:
И, повернувшись на бок, он увидел наконец собеседника.
Тот был невелик, но блестящ до рези в глазах. Очевидно, смазал шерстку чем-то этаким, и не только смазал, но и расчесал в клеточку. По тельцу клеточка получилась очень даже четкая, а ближе к морде топорщилась и заворачивалась против роста самым несуразным образом.
— Я тебе не паренек, я — младший офисный! — заявил юный домовой, по виду — еще даже до того не доросший, чтобы проситься в подручные.
— Какой? — удивился Тимофей Игнатьевич.
— Офисный! Сказано
— Вызывай, — согласился ошалевший от заморских слов Тимофей Игнатьевич. —
Разберемся. Тебя как звать?
— Бартер!
— Как-как?
— Бартер, — повторил офисный. — Потому что меня взяли за бартерными сделками смотреть.
— Ясно, — проворчал Тимофей Игнатьевич. — А кто взял-то? Старший над тобой — кто?
— Президент.
— Президент, а дальше?
— Что — дальше?
— По отчеству! — Тимофей Игнатьевич уже стал сердиться и собирался, как положено негодующему домовому, подпрыгнуть, затопать и завизжать.
— А зачем? — удивился офисный. — Президент — он и есть президент. Это раньше было — по отчеству, а теперь — по должности.
— С ума вы тут посходили, — Тимофей Игнатьевич сел. — Ну, ладно, недосуг мне зря языком молотить. Тут у вас девица служит, хозяйка моя, Настя.
— А по фамилии? Ты, дед, совсем от жизни отстал, не догоняешь. Теперь же все — по фамилии.
— Ты меня, Бартерка, не зли, — строго сказал Тимофей Игнатьевич. —
Служит, говорю, хозяйка моя, Настасья, девка на выданье. Вон ее сумка, в которой я прибыл.
— Так это Ипатьева! — сообщил Бартер. — Менеджером служит. Получает мало.
Ты, дед, лучше к Агабазян перебегай. Она служит старшим менеджером, и у нее оклад уже хороший плюс премиальные. Вон ее сумка! Семья у них хорошая, деловая, сам Агабазян в Роскоминвест… нет, в Росинвесткомстрой… Тьфу, Росинвестстройкомбанке, вот! Вот где служит!
Тимофей Игнатьевич крепко почесал в затылке.
Тут в коридоре застучали каблуки.
— Ипатьева с Агабазян идут, и с ними мужики, Никитин, который секьюрити, и Романчук из пиар-службы, — определил офисный. — Нечего тут маячить, пошли, дед, я в наш кабинет отведу.
— Хоть это соблюдаете, — буркнул Тимофей Игнатьевич. — Людям не показываетесь — и то ладно. Ох, перевернулся мир, ох, перевернулся…
О существовании офисных квартирные домовые не знали по самой уважительной причине — генетической.
Домовой по своей природе — индивидуалист. Вот есть у него дом, есть хозяйство, супруга, кое-какие подручные — ему этого и довольно. В юности, в бытность подручным, он еще склонен бегать по окрестностям, узнавать насчет девок на выданье, встревать в разборки с овинником или, скажем, с полевым. А как войдет в зрелые годы — так его за забор усадьбы уже и не выманишь.
Раньше
Домовые не знали про такую выведенную психологами категорию, как дистанция. Одному, скажем, чтобы жить с собратьями более или менее мирно, нужно держать дистанцию по меньшей мере метра в два — иначе он чувствует себя, как голый в крапиве. Для другого и полметра — ничего, он со всем светом рад в обнимку сидеть. А для почтенного домового дедушки это должно было быть расстояние метров в пятнадцать-двадцать по меньшей мере. И вдруг оно практически исчезло!
Сперва были склоки и драки. Потом стали как-то приспосабливаться.
Додумались, раз уж приходится жить кучно, устраивать сходки и всем миром разбираться с правыми и виноватыми, делить территорию, отбиваться от общего врага — той же кикиморы, к примеру.
Но, смирившись с этой необходимостью, за пределы своего дома домовые носу не показывали. Разве что свахи шныряли взад-вперед, так это их ремесло. И население дома номер шесть на проспекте Мичурина ведать не ведало, что делается уже в доме номер девять. Так, отзвуки доносились…
А меж тем в человеческом мире творились интересные дела. Люди заводили «бизнес» и открывали «фирмы».
Иной домовой дедушка засыпал в обычной квартире, но просыпался уже в «офисе» и долго не понимал, что за чертовщина вокруг творится. А это просто не шибко богатые хозяева «фирм» нанимали под контору чью-то квартиру, лепили у подъезда вывеску, и с того дня называли ту съемную квартиру «офис».
Некоторым везло — они из съемных квартир перебирались в нарочно построенные для «бизнеса» особняки, и многие домовые — за ними следом.
Объяснялось это просто — пошла мода на все исконное и даже деревенское. В кабинетах непременно стоял на видном месте образок Николая-угодника, новые «офисы» освящал батюшка из ближайшего храма, а при переезде сам президент или даже коммерческий директор выкладывал на видное место свой разношенный башмак, приглашая домового следовать в этом экипаже на новое местожительство. Поди откажись!
Старые домовые дедушки брюзжали и грозились заснуть навеки. Но молодежь приняла новые хозяйские затеи с великой радостью. Одно дело — подгоревшие кастрюли по ночам драить, и совсем другое — аккуратные бумажки в прозрачных папочках блюсти, блестящие золотые скрепочки в хитрый стаканчик укладывать, расписные листочки искусственных цветов, затейливо в пучки составленных, от пыли отряхать. Тем более, что платят хозяева не сухой булкой и не дешевыми конфетами, а всякими диковинками. И растворимого кофе — сколько угодно!