Домой на Рождество
Шрифт:
Вот поэтому он и опаздывает! Перепутал время. Скоро появится, разряженный, как франт, но как злобный франт: кто-нибудь вроде Джека Потрошителя или его менее пугающего современника Викторианской эпохи. А потом мы отправимся на вечеринку, где много выпьем, отлично проведем время, вернемся домой на такси и завалимся в кровать. Айден меня буквально изнасилует, и я, млея в его объятиях, признаюсь: «Айден Доулз, я тебя люблю». И эти слова прозвучат не так, словно их говорит одержимый гормонами подросток, а по-настоящему. И как раз перед тем, как заснуть, Айден тоже скажет
Или Айден просто улыбнется, посмотрит удивленно, но довольно, уберет волосы с моего лица и поцелует меня в губы. А утром, когда я буду готовить завтрак на кухне, подкрадется сзади, обнимет меня за талию и прошепчет на ухо: «Я тебя люблю». Или…
Сердце бешено колотилось в моей груди. Хватит, Бет. Так ты еще больше нервничаешь. Отвлекись, подумай о чем-нибудь. Ну хотя бы о том, как ты сама выглядишь.
Я вернулась в спальню и встала перед большим зеркалом, чтобы рассмотреть себя в полный рост. Ну вот, поплыл макияж на веках. Надо подкрасить. Глупый, глупейший, смешной (обхохочешься просто) костюм Тыквы. Прозрачные сексуальные чулки? Ну да, вон один чулок уже съехал и болтается на лодыжке.
Я принялась натягивать его обратно, до бедра, но вдруг остановилась. Я свою лодыжку (не говоря о бедре) даже не видела, весь обзор был напрочь закрыт Тыквой, тело было огромным. Я вылезла из Тыквы и снова попыталась натянуть чулок. Проще сказать, чем сделать. Проще было подушку запихнуть в презерватив, чем мою ногу – в это изящное нечто, честное слово. Ага-ага, один размер, подходит всем…
Ну вот, кое-как я справилась, натянула этот проклятый чулок. Теперь снова надо облачиться в костюм Тыквы и посмотреть на себя в зеркало.
– Вся надежда на то, что Айден оценит результат моих мучений, – сказала я громко. Отражение мне, естественно, не ответило. На самом деле мое отражение выглядело несколько обеспокоенным. Я уже, кажется, сотню раз посмотрела на часы. Почти половина десятого. Звонок моего стационарного домашнего телефона раздался так резко, что я подпрыгнула на месте. Айден! Выскочив из комнаты и поскользнувшись на паркете, я плюхнулась на диван, точнее упала на него животом и подтянула к себе телефон.
– Айден… – успела я выдохнуть его имя, пока костюм Тыквы по инерции не стукнул меня по затылку.
– Бет? – из трубки мне ответил женский голос.
У меня сердце упало, это была моя мама.
– Мам, привет!
– Я тоже очень рада тебе, детка!
– Ну прости, я просто жду звонка от Айдена. Он… – я вовремя остановилась, не успев рассказать маме, что мы собираемся праздновать День всех святых. Мама не верила в праздники – в День святого Валентина, например. А также не верила в брак, аффекты, мужскую честность и верность. Особенно эти качества характера вызывали в ней сомнение при упоминании Айдена. –
– Лучше не бывает. Послушай, Бет. Я хочу тебе сказать, что забронировала для тебя билет в Австралию.
– Как?
У моей мамы был действительно процветающий бизнес в Великобритании (ее компания занималась подбором персонала). Настолько процветающий, что мама собиралась открыть филиал в Австралии и уехать туда, чтобы находиться поближе к работе. И она пыталась убедить меня поехать с ней, на три месяца.
– В Австралию, Бет. Вылет 24 декабря. – Мама настроилась серьезно. – Только подумай, как здорово будет начать новую жизнь с Рождества!
– Мам, – вздохнула я, – я уже говорила тебе, что не хочу переезжать в Австралию. Мне нравится в Брайтоне, у меня тут хорошие друзья, Айден. Да и работа у меня тоже здесь.
Было слышно, как мама фыркнула на том конце провода.
– Ну что ты фыркаешь?
– В моем понимании, хорошая работа – это не сидеть на кассе кинотеатра и продавать билеты на сеансы. Я уверена, что ты займешься пиаром и преуспеешь в этом, стоит тебя только чуть подтолкнуть…
– Но я совсем не хочу…
– Нет ничего плохого в том, чтобы быть пиарщиком, молодая леди. Я вот начинала в должности обычного секретаря, и посмотри, кем я стала теперь.
– Директором очень успешной компании по подбору персонала, – я повторила, что повторяла уже миллион раз. – Я знаю, кто ты, мам. И действительно нет ничего плохого в том, чтобы быть пиарщиком, но это не мое. Мне нравится работать в киноиндустрии.
– Киноиндустрии? Не смеши меня. Это все равно как если бы официант забегаловки в «Вулвортс» решил, будто он шеф-повар.
– «Вулвортс» закрылся много лет назад.
– Ты подумай, а! – Мама умела всегда воскликнуть так, словно даже контраргументы были в ее пользу.
– Ладно. – Я старалась скрыть раздражение. – Согласна, работать в кинотеатре и продавать билеты – не то же самое, что «работать в киноиндустрии», но эта работа делает меня счастливой…
– Что общего имеет счастье с твоей работой? Вот я, к примеру, думала, что счастлива, когда вышла замуж за твоего отца, и посмотри, как оно все для меня обернулось. Мне сорок четыре, муж меня покинул…
– Не он тебя, а ты его.
– Но он все сделал, чтобы так произошло! Твой отец относился ко мне, как к предмету мебели. Он с попугаем больше разговаривал, чем со мной. Эгоист, вот кем он был. В свой день рождения я садилась за стол в праздничном наряде, а он мог сказать: «Красивый прикид, Эдвина. Передай, пожалуйста, соль».
– Мам, довольно!
Она издала странный долгий звук – вздохнула.
– Понятно. Так ты хочешь видеть вещи? Сейчас ты все равно не хочешь со мной говорить, но я могу сказать тебе, что будет дальше…
– Дело не в этом. Я просто не хочу, чтобы ты так говорила о папе. И мне действительно пора, Айден с минуты на минуту придет, и у нас сегодня будет совершенно особенный вечер, я на это очень надеюсь.
– Особенный? – Мама снова фыркнула. – Ты думаешь, он сделает тебе предложение?