Домой не по пути

Дьюал Эшли

– Надо, но только давай его не будить.
– Я прохожусь пальцами по волосам друга и заправляю их назад, чтобы не мешались. Прикладываю тыльную сторону ладони ко лбу.

– Ну, как?

– Не горячий.

Несколько минут Уилл молчит, а потом вдруг усмехается и шепчет:

– Зато ты горячая.

– В смысле?
– Я резко вскидываю подбородок.

– Тебе идут короткие футболочки, птенчик.

– О, боже, Уилл.

– Что?
– Он взмахивает руками.
– Просто к слову пришлось.

– Много у тебя к слову приходится.
–

Я поднимаюсь и одергиваю футболку ниже, но прекрасно понимаю, что до колен ей еще очень и очень далеко.
– Лучше бы купил поесть.

– Я купил.

– Да ладно.

– Да. Пицца подана, госпожа.

– Это я ему приказал, - смеется с дивана Джесси и улыбается.
– А еще он купил мне новый медиатор и пообещал свозить в парк аттракционов.

– Парк аттракционов?
– Я вновь смотрю на Уилла.
– Неплохая идея.

– Ненавижу горки. Что вы в них находите? Вертит тебя, вертит, а потом ты блюешь.

– Ну, знаешь ли. Я тоже мало понимаю в твоих попойках. Пьешь ты и пьешь, а потом блюешь где-то за поворотом. Так что, каждому свое, как говорится.

– Кори тоже любит аттракционы, - неожиданно говорил Уилл и переводит взгляд на брата. Губы у него сжимаются в тонкую полоску, скулы дрогают, и я непроизвольно кладу ладонь на его плечо, улыбнувшись. Он тут же на меня смотрит.

– Не переживай. У него обычная простуда.

– Дело не в этом.

– А в чем тогда?

Он громко выдыхает и отстраняется.

– Не бери в голову.

Я хмурюсь, а он плетется к Джесси и падает рядом с ним на диван. В чем же дело? Я не понимаю, почему Уилл так странно ведет себя, когда речь касается его брата.

Выдохнув, я еще раз поправляю одеяло Кори, а затем иду к ребятам. Пиццу кладем мы на колени, находим какое-то глупое шоу и проводит время настолько бессмысленно, насколько это вообще возможно. Правда, совсем скоро мне кажется, что в таких глупых посиделках гораздо больше смысла, чем в серьезных разговорах. Мы смеемся, болтаем о какой-то чуши, и нам весело. Вот, что главное. Мы становимся ближе.

Примерно через час из комнаты выкатывается сонная Тэмми, потом просыпается и Кори. Он бледный и измотанный, будто и не спал вовсе. Садится на подлокотник дивана рядом со мной и прикрывает ладонями лицо.

– Ты как?
– Я заботливо потираю его плечи и приподнимаюсь.
– Совсем паршиво?

– Да, нет. Просто идиотское состояние. Башка трещит.

– Ты заболел, друг мой.

– Серьезно? А я и не понял.

– Вот, возьми, - Уилл протягивает брату пакетик с лекарствами, - не затягивай. Тебе будет еще хуже, если не начнешь лечиться.

– И ты туда же. Вы думаете, я отупел? У меня, может, и болит горло, но соображаю я вполне отлично. Так что прекратите заваливать меня очевидными умозаключениями.

– Мы волнуемся, - защищаюсь я.

– А, ну, раз так, тогда ладно. Можете и дальше нести пургу. Мама, - он эмоционально обнимает меня, - папа, - пожимает руку Уиллу, - пойду, сполоснусь еще раз. Можно?

– Нужно, - усмехается

Тэмми и откусывает кусок от уже холодной пиццы.

– Где красный кружочек - водя горячая, а где синий - холодная.
– Серьезно заявляет Уильям, и мы все одновременно взрываемся хохотом.

– Спасибо за информацию!
– Восклицает Кори и захлопывает за собой дверь.

– Так, и что дальше?
– Спрашивает Тэмзи, растянувшись на диване. На ней шелковая пижама, которую я скорее приняла бы за платье.
– Куда направимся? Посмотрим город?

– Нас ждут в "Сингер".

– Кто ждет?

– Один мой знакомый.

– И откуда ты их берешь, - риторически спрашиваю я, но Уилл решает ответить.

– Тебя никогда не раздражало, что почти все твои знакомые живут с тобой в одном городе, что вы или соседи, или учились вместе, или работали. Одни и те же лица, день за днем. Но люди ведь везде разные. Мне осточертело общаться с теми, кто знает не только меня, но и мою семью, моих предков, их предков. Это же безумие.

– И ты решил расширить кругозор?

– Человек обязан выйти из зоны комфорта. Мы для того и существуем, птенчик. Тот, кто никогда не прыгал выше своей головы, не жил вовсе. А я прыгал.

– И тебе понравилось?

– А как ты думаешь?
– Уилл подходит ко мне, и мы с ним одновременно плюхаемся на разложенный диван.
– Прыгать страшно, высоты ведь боишься. Но словами не описать тех чувств, что ты испытываешь, когда летишь. Они стоят всего.

– Мне всегда кажется, что людям не нужно мое мнение. Я не хочу навязываться и не хочу быть обузой. Что толку знакомиться со всеми встречными? Друзей не бывает много.

– Никто и не заставляет тебя дружить с ними. Ты знакомишься с людьми, чтобы себя лучше понять. А иначе как ты поймешь, что тебя в человеке устраивает, а что - нет? И как ты вообще что-то о жизни узнаешь, если будешь общаться только с теми, кто живет точно так же, как и ты? Это тупик. Нужно высовывать голову, даже если на улице снег и вьюга.

– А если людям не нужен ты?

– Ну и пусть катятся к черту. Тебе главное опыта набраться, научиться жить, Реган, а не притворяться, что живешь. Делать, что хочешь, и где хочешь. Путешествовать и вперед двигаться, а не стоять на месте.

Я хмыкаю и улыбаюсь, пристально смотря в светло-голубые глаза Уильяма Гудмена. Есть в этом человеке что-то такое, что заставляет подниматься, когда трудно и больно. Он сам плохо представляет, что является смыслом в жизни, куда идти, чего бояться. Но он не бросает попытки найти ответы на эти вопросы. И мне это нравится. Нравится его смелость и вера в то, что он вплотную подобрался к разгадке.

Кори остается в номере, а мы выдвигаемся в "Сингер". Я несколько минут мнусь на пороге и читаю ему нотации о том, что если станет хуже - нужно срочно звонить мне или ребятам, а не дожидаться, пока приедет скорая. Не хочу оставлять его одного, но Кори не позволяет мне и слова вставить. Буквально выталкивает за дверь и усмехается.