Домой не по пути
Шрифт:
– Что?
– Ты развлеклась?
– Тебе-то какое дело? С чего ты вообще решила, что я была под кайфом?
– Ну, не знаю, - она облокачивается бедрами о столешницу и передергивает плечами, не отрывая от меня обсидиановых глаз, - одна птичка нашептала.
– Какая еще птичка?
– Нужно следить за тем, что пьешь, котик.
Я округляю глаза и смотрю на девушку недоуменно. Внезапно мне будто бы под дых дают. Перед глазами проносится момент, когда я вырвала из цепких пальцев Тэмзи стакан с соком, и грудь сдавливают колючие силки. Неужели...
– Ты серьезно?
– Едва слышно спрашиваю я, глядя в блестящие глаза девушки.
– Ты подсыпала мне что-то в сок?
Тэмми выдыхает и поправляет бирюзовые волосы. Сейчас она мне не кажется милой и невинной овечкой. Мне ее не жалко. Мне хочется ее убить.
– Ты же должна была когда-то оттянуться, - говорит она, - вот я и помогла тебе.
– Помогла мне?
– Очнись, Реган. Тебе двадцать - сколько? И ты ничего еще в жизни не попробовала. Ты умеешь расслабляться? Умеешь удовольствие получать?
– Поверить не могу.
– Вот и я не могу.
– Она со свистом выдыхает и вновь откидывает назад волосы. Все ее движения вальяжны, просты и обычны, словно Тэмми не сделала ничего такого, что мы должны были бы обсудить. Она отталкивается от столешницы и плетется в ванную.
– Я с тобой еще не закончила.
– Не благодари.
– Что?
– Я перехватываю девушку за локоть и резко тяну на себя.
– У тебя с головой все в порядке? Ты мне какую-то хрень в сок подсыпала!
– Я знаю, что сделала.
– Рявкает она, вырывая руку.
– Знаешь? Ну и? Считаешь, это нормально? Считаешь, ты в своем уме?
– Считаю, что сделала тебе одолжение. Только подумай, котик, столько впечатлений за одну ночь. Ты и потанцевала, и покувыркалась.
– Что ты несешь?
– Даже в душе порезвилась. Ну и как он? Тебе понравилось? Раздвигать ноги иногда полезно, это лечит от монашества и девственности.
– Боже, Тэмзи!
– Вдруг взрывается Кори и подскакивает на ноги.
– Ты в своем уме?
– Что? Пусть ответит.
– Я не собираюсь тебе отвечать! Мне наплевать на твою любовь к Уиллу, наплевать на то, что ты не будешь ему нужна, даже если в очередной раз с крыши скинешься. И мне насрать на это. Мне насрать на твои проблемы.
– Рада это слышать.
– Но если ты еще раз подсыплешь мне какую-то дрянь ...
– То что?
– Она вплотную приближается ко мне и кривит обветренные губы. Они у нее светло-розовые, потрескавшиеся, будто бы Тэмми болеет или нуждается в дозе.
– Что ты сделаешь?Ничего. Ты только говоришь. Ты обложка с пустотой внутри. Ты говоришь и говоришь, а о жизни знаешь столько же, сколько я о смерти. Притом, что ты живешь, а я уже умирала. Ты вдохновленная праведностью, не куришь, не пьешь - монахиня. Только жизнь другая, солнышко. Люди - кретины, желающие сделать тебе больно.
– Заткнись, Тэмми, - рычит Кори и оказывается рядом, - если ты рот
– Что? Позовешь Уилла? О, да. Только он и сможет что-то сделать, потому что вы - два недоразумения, застрявших в собственных предрассудках. Я сделала то, что захотела, и я славно повеселилась, котик, - она глядит мне в глаза и усмехается, - а ты никогда так не сможешь. Ты никогда не поступишь по своей воле, только по совести. И мне тебя жаль. Как ты много теряешь. Жизнь - не только хорошая штука. Вся красота жизни в ее плохой стороне. А вы - святоши. Меня тошнит от вас. От вашего лицемерия. Я хотя бы говорю то, что думаю. А вы боитесь даже собственных мыслей.
– Что здесь происходит?
– Неожиданно спрашивает Уилл. Он стоит на пороге ванной комнаты и прижимает полотенце к волосам.
– Все нормально?
Мы молчим. Тяжело дышу, смотрю на девушку, а она продолжает кривить губы, не обращая внимания на то, что воздух раскалился и искрится над нашими головами. Вдруг становится так тихо, что в ушах звенит. Это гнетущая, омерзительная тишина, которая, в свое время, сводила с ума пленников и лишала их рассудка. В конце концов, Тэмми тихо усмехается и приближается ко мне, облизнув губы.
– Лучше это буду я. Лучше ты разочаруешься из-за меня, Реган. Жизнь все равно от тебя не отстанет, пока ты не свалишься и не размажешь лицо об асфальт. Прими этот дар от девушки, которую терпеть не можешь. Иначе это сделают те, кого ты любишь.
Она отстраняется и уходит, больше не взглянув на меня, а я с силой стискиваю зубы. Что за идиотское оправдание? Что за идиотский разговор? Я нервно прохожусь ладонями по лицу и срываюсь с места.
– Ты куда?
– Взволнованно восклицает Кори.
– Реган.
– Пройдусь.
– Я с тобой.
– Нет.
– Иду к двери.
– Я хочу побыть одна.
– И выбегаю из номера.
Не знаю, сколько брожу по городу. Более того, я смутно представляю, куда вообще иду. Просто плетусь вдоль проспектов и улиц, смотрю по сторонам, но ни черта в голове не откладывается. Неожиданно Сиракьюс больше не кажется мне волшебным местом. Я вдруг понимаю, что это такой же город, как и все остальные города. И не важно, высокие здания или низкие, много парков или мало, скрещенные улицы или параллельные. Важно то, с кем ты находишься, и как ты себя чувствуешь. Даже самое красивое место в мире не избавит от уродства в груди, которое растет и распускается, как ядовитый плющ.
Раньше мне казалось, что есть какая-то магия в вечном движении. В путешествиях и познании неопознанного. Но сейчас я понимаю, что мало двигаться. Нужно чтобы кто-то еще и за руку держал, кто-то близкий, а не чужой. Смысл в открытиях, если их разделить не с кем? Смысл в движении, если двигаешься один? Иногда людей вокруг бывает много, а на деле оказывается, что рядом - никого.
– Осторожно!
– Неожиданно доносится до меня вопль какой-то женщины, и я вижу перед носом широкий капот. Машина тормозит в нескольких сантиметрах от моих ног, я нервно зажмуриваюсь, и только потом понимаю, что перехожу дорогу на красный свет.