Домой не по пути

Дьюал Эшли

– Я думал, Хелен потеряла ребенка после аварии.

– Ты ошибся.

– И сколько тебе?

– Ты вроде умный.
– Уилл машет в сторону Йельского университета, который виден за квадратным окном, и ухмыляется.
– Посчитай.

– Почему она ничего мне не сказала?

– Наверно, потому что ты исчез.

Фостер откидывается на стуле. Порывисто расстегивает ворот рубашки и кивает.

– Я испугался.
– Внезапно он становится тем самым двадцатилетним мальчишкой, который любил выпить и оторваться в компании; становится Уиллом.
– Зачем ты здесь? Сказать, что

я плохо поступил с Хелен? Я знаю. Но прошло столько лет. Она живет без меня, и я живу без нее. Если ты хочешь, чтобы я извинился...

– Не хочу.

– Тогда что тебе нужно?
– Фостер потирает пальцами лицо.
– Парень, я...

– Уильям, - шепчу я, неуверенно выпрямившись, - его зовут Уильям.

– Уилл, - исправляется Фрэнк, - я никогда не скажу того, что изменит прошлое. Наш разговор не приведет ни к чему. Ты же понимаешь.

– Понимаю. Но я хотел узнать правду.

– Да. Это верно.

– Я думал, мне станет легче.

– И стало?

– Нет.
– Уильям ухмыляется, как обычно скрывая истинные эмоции, и наклоняется вперед, положив руку поверх деревянного стола.
– Ты неплохо устроился. Завел семью.

– Так и есть.

– А они знают о том, что ты сделал?

– Не знают.
– Фостер сводит брови.
– И не узнают. Я давно не тот, кем был.

– А кем ты был?

– Подростком. Глупым и безответственным. Все такими были, да и ты сейчас такой. Так ведь? Надеюсь, мой пример вставит тебе мозгов. Больше, чем у всей этой одичавшей толпы, что сидит у меня на лекциях.

– Твой пример?
– Переспрашивает Уильям.

– Уилл, послушай, я не твой отец. Вопреки случившемуся, мы - чужие люди. Я живу в настоящем, а не в прошлом. И ты должен так поступить.

– Должен?

– Пойми, я не прогоняю тебя. Но мне не оправдать твоих ожиданий. Ты думаешь, я тебе нужен? Я отец для своих детей, тех самых, что ждут меня дома. Для тебя я никто.

Внутри у меня все переворачивается и взвывает от неприятной боли. Я изо всех сил сжимаю руку Уилла, но он не шевелится. Наблюдает за тем, как Фостер поднимается из-за стола, и молчит. О чем он думает? Почему не произносит ни слова?

– У моей дочери сегодня день рождения.
– Сообщает Фрэнк, поправив пиджак. В его глазах искрится нечто, похожее на сожаление, но, наверняка, это маска. Мужчина кивает и кладет деньги под овальную чашку с кофе.
– Я не хочу задерживаться.

– Да.
– Только и говорит Уилл.

– Послушай, парень, это трудно, но если ты хочешь быть лучше меня - забудь. Тебе немного лет, возможно, потом ты меня поймешь. Но сейчас лучше думать о другом.

– О чем же?

– Точно не обо мне.

Фрэнк Фостер передергивает плечами. Собирается сказать что-то еще, но замолкает. Поднимает портфель с пола и уходит, ни разу не обернувшись.

Я перевожу взгляд на Уилла. Он бледный. Ухмыляется, вертит в руках салфетку и не произносит ни звука. Меня пугает его реакция. Пусть он скажет что-нибудь, посмотрит на меня, но только не молчит. Я тяну к нему руку, а он вдруг подрывается с места и несется к выходу, на ходу спотыкаясь о ножки стульев. Я бегу за ним.

Мы вырываемся на улицу, а тут уже разыгрался дождь. Стоит белая пелена

из капель воды, превратившихся в острые стрелы. Над головой громыхает небо, сетует, жалуется, и вспыхивают молнии, разрывая свод на части. Я вижу, как Уильям бежит куда-то по улице, несусь за ним, но он не останавливается.

– Уилл!
– Кричу я.

Что он делает? Мне внезапно становится страшно. Парень сворачивает в переулок, а я едва не падаю на повороте, подвернув ногу. Я облокачиваюсь ладонями о стену, смотрю вперед и вижу, как Гудмен хватается руками за голову. Он в тупике. И не только потому, что повернул не в ту сторону. Кажется, жизнь загнала его в ловушку.

– Уилл, - повторяю я, двигаясь к парню, - слушай, поехали.

– Не трогай меня.

– Уилл, пожалуйста.

– Я сказал, не трогай меня!

– Не надо ничего объяснять, не надо ни о чем говорить. Давай мы просто...

– Замолчи, Реган.

– Уилл, зачем ты так?

– Ну, прости, прости, - злится он, закинув за голову руки, - у меня такая привычка. Я никого не слушаю, и мне наплевать на людей. Помнишь? Ты сама об этом говорила.

– Уилл, льет, как из ведра. Пойдем в машину!
– Я подхожу к парню, а он отскакивает от меня, как от огня, и взмахивает руками.
– Да, тебе паршиво, знаю, но...

– Чего ты привязалась? Отвали. Окей?

Стискиваю зубы. Мне становится так неприятно, что живот сводит. Вокруг ни души, лишь дождь барабанит по карнизам. Мы стоим посреди какой-то свалки, по бокам старые вещи, тут холодно, шумно, мерзко. А я жду человека, которому не нужна.

– Окей.

Я ухожу. Поворачиваюсь к нему спиной, а он вдруг выругивается и несется за мной, стуча ботинками о глубокие лужи.

– Куда ты? Черт подери, куда ты уходишь?

– Ты сам прогнал меня.

– Все, ладно, идем в машину. Ты ведь этого хочешь! Да? Довольна?

– Прекрати кричать на меня!

Внезапно Уилл примерзает к месту, подхватывает с асфальта какой-то поломанный стул и со всей мощи кидает его о землю. Застываю. Деревянные ножки стула проносятся возле моего лица. В нескольких сантиметрах. Стул ударяется о мокрый асфальт с глухим треском, щепки разлетаются в стороны, а я с ужасом закрываю глаза.

Внезапно мне становится так страшно, что рыдания подскакивают к горлу. Сама не понимаю, как срываюсь с места и начинаю нестись от этого переулка, от Уильяма, от его безумия и боли. Зачем мне это нужно? Я видела сломленных людей. Я видела их каждый день. Я не хочу больше. Не смогу. Я все несусь и несусь, а ливень бьет по лицу. Дышать нечем, легкие горят, как и ноги, как и все тело, и тут вдруг меня обхватывают за плечи чьи-то холодные руки. Они обнимают, прижимают к себе, останавливают.

– Подожди.

– Отпусти меня!

– Прости, пожалуйста, прости, - шепчет Уильям, и его горячее дыхание обжигает мне шею. Уилл обнимает меня, кладет голову на мое плечо, а я зажмуриваюсь.
– Не уходи.

– Хватит, прекрати!
– Пытаюсь вырваться, поворачиваюсь к нему, а он пригибается, будто пытается посмотреть мне прямо в глаза. Сжимает в замок мои руки.

– Я идиот, прости меня. Я идиот.

– Я хочу уйти!

– Не надо. Реган, не бросай меня.