Дон Кавелли и папский престол
Шрифт:
Такое вполне возможно. Конечно, не в первом туре выборов, и не во втором или третьем. Но что произойдет, если и дальше ни один из кандидатов не сможет набрать необходимое количество голосов? Тогда придет время компромиссных фигур. Время тех, о ком известно, что они не особенно жаждут реформ, но и не склонны к излишнему консерватизму. Звездный час людей, которые никогда не стремились к власти. И именно таким человеком был Леонардо Монти. Он никогда не пытался вылезти на передний план и нигде не занимал особого положения. Ему был симпатичен Бенедикт XVI [9] , который считал себя простым и скромным работником Господня виноградника. Понимая, с каким количеством амбициозных кандидатов столкнулся тогда конклав, он искренне просил о том, чтобы чаша сия его миновала. Впрочем, как известно, его мольбу Господь не услышал;
9
Бенедикт XVI — глава Римско-католической церкви с 2005 по 2013 год. Отрекся от престола 11 февраля 2013 года. Официальный титул после отречения — папа римский на покое.
10
Мирское имя папы Иоанна Павла II.
Так что крайне маловероятно… Хотя нет ничего невозможного. Разве не неисповедимы пути Господни? Он подошел к стулу, стоящему рядом с письменным столом, и встал на колени, опустившись на красное ковровое покрытие. Он чувствовал настоятельное желание помолиться, чтобы его не выбрали, а если все-таки выберут, ему необходимо прощение, поскольку он собирается отказаться.
III
За четыре дня до конклава
Страж вошел в тир, который обустроили в его подвале так, чтобы об этом никто не подозревал, достал из кобуры револьвер, откинул барабан, тысячекратно отработанным движением вложил в него шесть патронов и аккуратно защелкнул вновь. Он не привык возвращать барабан в рамку резким движением, как это часто показывают в фильмах, — в долгосрочной перспективе такое обхождение вредило оружию. Он предпочитал «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра с четырехдюймовым стволом. Такая длина была разумным компромиссом: двухдюймовые стреляли слишком неточно, шестидюймовые, которые всем хорошо знакомы благодаря вестернам, довольно сложно спрятать, да и к тому же, если их нужно быстро достать, могут застрять в одежде. А Страж должен не только мастерски владеть оружием, но быть ловким и проворным.
Он нажал кнопку на стене, и четыре картонные мишени, закрепленные при помощи сложной системы тросов, блоков и шестеренок на дистанции в пятнадцать метров, начали двигаться по разным траекториям. Эти траектории никогда не повторялись, в результате к ним нельзя было приноровиться, так же как к поведению цели в реальной жизни. Он поднял револьвер и за две секунды произвел четыре выстрела по всем четырем мишеням. В воздухе повис едкий запах порохового дыма. Стражу он никогда не нравился.
Страж положил револьвер на маленький столик и посмотрел на мишени через высокоточный монокуляр, закрепленный на штативе. Он ни разу не попал в десятку, но все выстрелы легли в черную область мишеней. Это более чем хороший результат.
Если он потерпит неудачу, то явно не из-за недостаточной подготовки и, конечно же, не от недостатка решимости. Вряд ли это возможно, учитывая его опыт и навыки, но если все же подобное случится, последствия окажутся непредсказуемыми. Его задача, несомненно, чрезвычайно сложна, но он ни на секунду не забывал самый важный аргумент: на него рассчитывают.
IV
За шесть дней до конклава
Человек в священническом облачении смотрелся как персонаж фильма Федерико Феллини. Тощая фигура монсеньора Ринанцо, его изможденное лицо, впалые щеки, длинный тонкий нос, черные, глубоко посаженные глаза, беспокойно осматривающие все кругом, жирные черные волосы, зачесанные назад, залысины — все это производило впечатление какого-то бередящего душу уродства.
Внутри царила темнота, а в воздухе висел какой-то затхлый запах. Все вокруг выглядело старым, пыльным и грязным. Храм, построенный более ста пятидесяти лет назад, казалось, так и не реставрировали с той поры. То, что когда-то ярко сияло, — поблекло: позолота давно уступила место тусклому коричневому цвету. Бoльшая часть случайно забредших, заблудившихся туристов, едва глянув вокруг, тут же стремились покинуть это место. В этом не было ничего необычного. Римская молодежь, ходившая по воскресеньям на мессу, предпочитала более привлекательные интерьеры. Этот храм посещали немногие верующие — в основном очень пожилые люди, которые приходили сюда еще в детстве. Казалось, что это самая заброшенная церковь Рима, и именно поэтому монсеньор Ринанцо приходил сюда каждый понедельник. Торопливо, почти небрежно, он смочил свои пожелтевшие от никотина пальцы святой водой и перекрестился. Он привычно на мгновение задержался и осмотрелся вокруг, как делал это уже много лет подряд.
Бросив вокруг пару быстрых взглядов, монсеньор Ринанцо убедился, что церковь пуста.
За исключением какой-то старухи, которая молилась, встав на колени там, где располагались первые ряды храмовых скамей. Быстро и бесшумно он прошел к исповедальне и открыл дверь для священника. Единственную дверь во всей церкви, которая не скрипела: кто-то регулярно смазывал ее маслом. Он сел, тихо затворив ее за собой.
Как всегда, его рука нащупала под сиденьем конверт, приклеенный скотчем. Он отсоединил его и вытащил послание. Размотав липкую ленту, он снова прикрепил ее под сиденьем: самый простой и эффективный метод, который позволял показать, что это именно он забрал письмо, а не, например, уборщица. Все это не заняло и пары минут, настолько привычными и отработанными стали все его движения. Конверт казался больше, чем обычно, в нем помещались листы формата А4, а еще он выглядел значительно толще.
Он тревожно ощупал конверт, чтобы убедиться — «оно» на месте. Как всегда, «оно» находилось внутри послания. Монсеньор Ринанцо с облегчением вздохнул. Но оставалось еще кое-что, что его беспокоило. У него имелись строгие инструкции: не вскрывать конверты, которые приходили таким образом, до тех пор, пока он не окажется в своей квартире. До сегодняшнего дня он только так и поступал, но это необычное письмо ввергло его в состояние тревожного беспокойства. Все изменилось. Казалось, в воздухе повисла какая-то невнятная угроза, что-то большое, неотвратимое, что невозможно увидеть, а можно только почувствовать. Ему совершенно необходимо именно сейчас узнать, что происходит.
В нетерпении он разорвал конверт и вывалил его содержимое себе на колени. Бумаги были туго набиты в конверт, а письмо, как всегда, не содержало ни приветствия, ни подписи, только несколько небольших посланий, каждое из которых было подписано разными именами. Он поднял письмо и, сидя, повернулся так, чтобы сквозь деревянную решетку в двери на него мог попасть хоть какой-то свет. Прищурив глаза, он принялся читать.
Содержит 12 писем. При доставке убедитесь, что ни один из адресатов не…
Маленькая занавеска рядом с ним вдруг резко отодвинулась в сторону. У монсеньора Ринанцо чуть сердце не остановилось. Он замер, вглядываясь в лицо старухи, стоявшей на коленях в правой части исповедальни. Это было совершенно некстати. Он не имел отношения к этой церкви, и если бы сейчас появился местный священник, монсеньору Ринанцо пришлось бы придумывать объяснение, почему он занял чужое место в исповедальне. Нет, все это совсем не вовремя. Повинуясь многолетней привычке, он перекрестил назойливую прихожанку.
— Слава Иисусу Христу.
— Во веки веков аминь, — отозвалась старуха, осеняя себя крестным знамением. Он сразу понял, что перед ним одна из тех пожилых женщин, которые являются католичками на все сто пятьдесят процентов. Одна из тех, кто полдня бегает из одной церкви в другую, чтобы присутствовать на нескольких мессах, кто знает наизусть каждое церковное песнопение и подпевает громким голосом, ежедневно исповедуется, хотя, конечно, никаких серьезных грехов за ней давно не водилось.
Большинство священников бежали от них так быстро, как только могли, едва издали завидев одну из этих святош. Но теперь уже слишком поздно. Старуха стала плаксивым голосом рассказывать обо всяких пустяках, и, конечно же, ей необходимо много времени, чтобы полностью закончить рассказ о своих прегрешениях.