Дон Жуан

Байрон Джордж Гордон

142

К пещере, лани трепетной быстрей,Она спустилась легкими стопами.Казалось, солнце радовалось ей;Сама Аврора влажными устамиЕй улыбалась, как сестре своей:Их за сестер вы приняли бы сами,Но смертной прелесть заключалась в том,Что в воздухе не таяла пустом.

143

Гайдэ вошла в пещеру торопливо,Но робко; мой Жуан беспечно спалСладчайшим сном. Она была пуглива,И на мгновенье страх ее объял.Она над ним склонилась терпеливо,Прислушалась, как тихо он дышал,И

потеплее бережно укрыла,Чтоб утренняя свежесть не вредила.

144

Как серафим над праведным, онаНад мирно славшим нежно наклонилась,А юноша лежал в объятьях сна»И ровно ничего ему не снилось.Но Зоя, как всегда оживлена,С яичницей и завтраком возилась,Отлично зная — отдадим ей честь,Что эта парочка попросит есть.

145

Нуждаются же в пище все созданья,А странники — подавно. И притом,Не будучи в любовном состоянье,Она — то ведь на берегу морскомПродрогла и поэтому питаньеДоставила проворно: фрукты, ром,Мед, рыбу, яйца, кофе и печеньеЧудеснейшее вышло угощенье!

146

Жуана собралась она будить,Когда была яичница готова,Но госпожа ее остановитьУспела жестом, не сказав ни слова.Предоставляя завтраку остыть,Второй готовить Зоя стала снова,Чтоб госпожу свою не волноватьИ мирный сон Жуана не прервать.

147

Недвижно, распростертый, исхудалый,Жуан как умирающий лежал,И лик его бескровный и усталыйНедавние страданья отражал;И только на щеках румянец алый,Как грустный отблеск вечера, пылал,А спутанные кудри увлажненныеБлестели моря свежестью соленою.

148

Гайдэ над ним склонилась ниже. К нейОн, как младенец к матери, прижался.Как ива, он поник и, мнилось ей,Как дремлющее море, наслаждался.Расцветшей розы мягче и нежней,Он лебедем измученным казался;От бед он, правда, пожелтел, — а все ж,Ей — богу, и таким он был хорош!

149

Глаза открыл он и заснул бы снова,Но нежный женский образ помешалЕму закрыть глаза; хотя больногоГлубокий сон по-прежнему прельщал,Но мой красавец нрава был такого:Он и во храме взоры обращалНе на святых косматых лица злые,А лишь на облик сладостный Марии.

150

На локоть опираясь, он привстал.Она смутилась, очи опустила,В ее лице румянец заиграл,И ласково она заговорила;Красноречиво взор ее сиял,Когда слова она произносила,И понял он, не понимая слов,Что лучший завтрак для него готов.

151

Да, мой Жуан не понимал ни словаПо-гречески, но это не беда.Он голоса прелестного такогоНе слыхивал нигде и никогда;Мелодия божественно простогоЗвучанья, величава и горда,Таилась в этих звуках непонятных,И сладостных, и мягких, и приятных.

152

Ему казалось, он проснулся вдругОт музыки таинственного звука,Не зная сам — не греза ль этот звукИ

не рассеется ль она от стукаКакого-нибудь сторожа, а стукПротивнейшая вещь и даже мукаДля тех, кто утром спит, а по ночамЛюбуется на звезды и на дам.

153

Итак, Жуан внезапно пробудилсяОт сна, который бреду был сродни;В нем аппетит могучий появился.Приятный запах Зоиной стряпниНад ним туманным облаком кружился,И этот запах, как в былые дни,В нем возбудил желанье пообедать.Точней — бифштекса сочного отведать.

154

Говядины на этих островах,Где нет быков, понятно, не водилось;Одних овец и коз во всех домахЗажаривать на праздник приходилось.Случалось это редко: на скалахЛишь несколько домишек там ютилось.Но остров, о котором речь идет,Имел сады, и пастбища, и скот.

155

Я вспомнил, о говядине мечтая,Про Минотавра странный древний миф:Все наши моралисты ПасифаюСурово осуждают, заклеймивЗа то, что лик коровий приняла иНосила, но заметим, рассудив,Она лишь поощряла скотоводство,Чтоб на войне дать Криту превосходство.

156

Мы знаем: англичане искониЛюбители говядины и пива,Но пиво всякой жидкости сродни,И суть не в пиве, говоря правдиво,Но и войны любители они,А это стоит дорого; не диво,Что бритт и Крит обожествляют скот,Пригодный для убоя круглый год.

157

Но к делу! Ослабевший мой герой,На локоть опершись, глядел усталоНа пышный стол: ведь пищею сыройОн подкреплялся в море и немалоБлагодарил всевышнего поройЗа крысу, за ремень; на что попалоОн с жадностью набросился б теперь,Как поп, акула или хищный зверь.

158

Он ел, ему подкладывала сноваОна, как мать, любуясь на него,Для пациента милого такогоОна не пожалела б ничегоНо Зоя рассудить могла толково(Хотя из книг не ведала того),Что голодавшим надо осторожноИ есть и пить — не то ведь лопнуть можно.

159

И потому решительно весьмаЗа дело эта девушка взялась:Конечно, госпожа ее самаЗаботливо о юноше пеклась,Но хватит есть. Нельзя сходить с ума,Своим желаньям слепо подчинясь:Ведь даже лошадь, если б столько съела,На следующий день бы околела!

160

Затем, поскольку был он, так сказать,Почти что гол, — штанов его остаткиСожгли, Жуана стали одеватьВ турецком вкусе. Но, ввиду нехваткиЧалмы с кинжалом, можно посчитатьОн был одет как грек. Про недостаткиНе будем говорить, но подчеркнем:Шальвары были чудные на нем!

161

Затем Гайдэ к Жуану обратилась;Ни слова мои герои не понимал,Но слушал так, что дева оживилась,Поскольку он ее не прерывалИ с протеже своим разговорилась,В восторге от немых его похвал,Пока, остановившись на мгновенье,Не поняла, что он в недоуменье.