Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

Корнилов Владимир Владимирович

Скрыпник позже «вспоминал», что «во время первого съезда велось немало споров среди представителей донецких об объединении обоих съездов и звучали далеко не одинокие голоса о том, что рабочие Донбасса не считают себя украинцами, что они русские». Оценивая слова Скрыпника, надо учесть, что он, в отличие от Бош, в дни проведения харьковского съезда еще был в Петрограде. О недостаточной достоверности его «мемуаров» по поводу этого мероприятия свидетельствует хотя бы тот факт, что он упорно называет областной съезд Донкривбасса Первым, а не Третьим, как это было на самом деле [229] .

229

Скрипник, Статті й промови, т. 2, с. 13.

А вот воспоминания Владимира Ауссема, избранного

на Всеукраинском съезде членом ЦИК советской Украины, в данном случае более ценны. Он, в частности, утверждает, что представитель Донкривбасса Я. Яковлев (Эпштейн) на съезде убеждал всех: «Надо дать возможность мелкобуржуазной Украине создать себе власть по образу и подобию своему, а самим стремиться спасти от рук мелкобуржуазного шовинизма Центральной Рады пролетарский Донбасс, который тяготеет значительно больше к Москве, чем к Киеву» [230] .

230

Цит. по: Ревегук, 1974, с. 31–32.

Результатом работы I Всеукраинского съезда Советов стало избрание Центрального исполнительного комитета Украины – органа, который сразу же был окрещен в прессе «Цикукой», каковое название закрепилось за ним навсегда и даже порой попадало в официальные документы. А сама Цикука назначила Народный секретариат, который претендовал на то, чтобы считаться правительством советской Украины. Несмотря на то что киевские участники съезда пытались постоянно убедить харьковцев в необходимости войти во все эти органы, те по-прежнему считали себя отдельной организацией и заявили, «что они воздерживаются от участия в выборах Народного секретариата, мотивируя свой отказ тем, что они не знают избранных членов ЦИК» [231] .

231

Бош, с. 142.

Правда, для демонстрации единства с Харьковом в Народный секретариат во главе с Бош были назначены Артем и два представителя якобы от Донецкого бассейна – Лугановский и Мартьянов. Кандидатура последнего, назначенного «министром» почт и телеграфов, возникла вообще неизвестно как, а сам он позже служил во врангелевской контрразведке [232] . Неясно также, было ли включение Артема и Эммануила Лугановского (настоящая фамилия Португейс) в Секретариат согласовано с ними и с Донецким обкомом. Но факт остается фактом: Артем участия в работе этого органа старался не принимать, о чем свидетельствуют воспоминания представителя Цикуки Г. Лапчинского. Тот утверждал: Артем в Народном секретариате советской Украины «не работал потому, что вообще негативно относился к нашей работе. У Артема и его единомышленников в планах было другое, и именно благодаря им на этом же съезде была принята, по сути, антиукраинская резолюция “О самоопределении Донецкого и Криворожского бассейнов”» [233] .

232

Там же, с. 144.

233

Поплавський, Дисертація, с. 78–79.

На самом деле, специальная резолюция, на принятии которой настояли донецкие большевики в качестве ответной «любезности» от участников I Всеукраинского съезда, называлась «О Донецко-Криворожском бассейне». Тезис о ее «антиукраинском» характере гуляет и в работах современных историков Украины. Чем приписывать ей столь резкие штампы, лучше приведем весь текст резолюции полностью:

«Принимая во внимание:

1) что Донецкий и Криворожский бассейны представляют собою область однородную в хозяйственном отношении,

2) что всякое разделение Донецкого бассейна вредно отразится на развитии его производительных сил и ослабит единство и мощь пролетарской борьбы,

Всеукраинский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов протестует против преступной империалистической политики руководителей казачьей и украинской буржуазных республик, пытающихся поделить между собою Донецкий бассейн, и будет добиваться единства Донецкого бассейна в пределах Советской Республики» [234] .

234

Борьба за власть Советов в Донбассе, с. 256.

Нынешние

украинские историки полагают: «Проект резолюции, очевидно, готовился к III съезду Советов Донецко-Криворожской области и со временем был лишь соответственно отредактирован: таким образом резолюция не совсем удачно маскировала понятие “Российская Республика” словами “Советская Республика”» [235] . Учитывая все вышесказанное, вполне допустимое предположение. Видимо, слова о «Советской республике» без указания России или Украины стали своеобразным компромиссом между участниками съезда, приехавшими из Киева, и представителями Донкривбасса. Хотя, в общем-то, особых сомнений по поводу принадлежности региона к Российской республике не было ни у кого – о том же заявили и участники I Всеукраинского съезда. Мало того, даже Центральная Рада еще официально не заявляла об отделении Украины от России, хотя ее устремления в этом направлении уже были ясны многим. Надо заметить, что данная резолюция активно замалчивалась в советской и украинской историографии, на что указал в 1988 г. криворожский исследователь П. Варгатюк [236] . Что само по себе является показательным.

235

Солдатенко, Донецко-Криворожская республика – иллюзии и практика национального нигилизма.

236

Варгатюк, с. 38.

Итак, по итогам двух областных съездов Советов, прошедших в Харькове, местная, Донецко-Криворожская, власть признала правительство советской Украины. Но это не означает, что она согласилась на вхождение Донкривбасса в состав этой Украины. На протяжении короткого периода пребывания Цикуки в Харькове, длившегося месяц, местные политики, включая большевиков, обычно воспринимали киевлян как гостей, как некое «правительство в изгнании», временно находившееся за пределами своей Украины.

И об этом они постоянно напоминали гостям. Бош вспоминает, что еще в день приезда делегации из Киева харьковцы дали понять, что «не потерпят вмешательства “приезжих” в местные дела». «Это если и не было полным объяснением враждебной встречи, то все же серьезным предупреждением, – пишет она. – Краевой парткомитет принял это предупреждение и решил быть сугубо осторожным и не допускать и избегать возможности случайных вторжений в местные дела. Но это нелегко было провести в жизнь, оставаясь в Харькове» [237] . Из нижесказанного будет ясно, что Цикука дала немало поводов для недовольства со стороны харьковцев.

237

Бош, с. 152.

1 января 1918 г. общегородская конференция харьковских большевиков отдельным пунктом своей резолюции указала на временность «изгнания» Цикуки: «Здесь, в Харькове, где временно в настоящий момент находится ЦИК Украины, все местные дела также разрешает местный Совет». При этом киевлянам милостиво позволялось «проводить и здесь, в Харькове, мероприятия, имеющие общекраевое значение, а также необходимые для деятельности ЦИК Украины и Народного Секретариата» [238] .

238

Большевистские организации Украины, с. 533.

Члены Цикуки навсегда затаили обиду на тот холодный прием, который был оказан им в Харькове. Спустя годы, Бош посвящала перечислению этих обид множество страниц в своих мемуарах. «И ответственные товарищи, входившие в ЦИК и Народный Секретариат, и большинство президиума областного Донецко-Криворожского и Харьковского парткомитетов с первых же дней существования Советского правительства начали выявлять свое оппозиционное отношение к избранному ЦИК Советов Украины и его Народному Секретариату…, – вспоминала она, продолжая: – Во все время пребывания Советского правительства Украины в Харькове руководящие областные и харьковские партработники не только не оказывали содействия в работе ЦИК и Народного Секретариата, но значительно осложняли ее и во всем подчеркивали, что за деятельность этих учреждений они ответственности не несут» [239] .

239

Бош, с. 151.