Донный лед
Шрифт:
Флягу Фиса оставила наверху, а сама с ведром спустилась по протоптанной тропинке к проруби.
Прорубь была невелика диаметром - чуть больше ведра, черпать воду было неудобно, но Фиса приспособилась. У нее для этого имелась лопата, она ее здесь, возле проруби, и оставляла. Сначала почистила лопатой прорубь, соскребла сало со стенок, потом, встав на одно колено, поставила ведро на воду и надавила на днище. Когда оно наполнилось, не выпуская из руки дужку, поднялась с колена и осторожно вынула из проруби полное ведро. Ей предстояло поднять это ведро на горку, вылить воду во флягу, повторить эту операцию четырежды, потом принести еще одно полное ведро и, оставив его возле фляги, сбегать за Валентиной Валентиновной или попросить кого-нибудь из механизаторов, если кто-нибудь
Однако не успела Фиса выпрямиться с ведром, как раздался нарастающий рев тракторного двигателя, и старенькая "Беларусь", этот несравненный "Аполло" сварного Забелевича, приглушив обороты, застыл на краю спуска, отсвечивая старомодными фарами.
Вскоре показался и сам сварной.
Тонкие Фисины губы тронула чуть заметная улыбка. Он был славный парень, сварщик, "сварной" Юра Забелевич, дружелюбный, участливый, по-студенчески свойский.
Он выпрыгнул из кабины и уставился на Фису, уперев руки в колена, как рыбак с картины Перова. Потом, что-то сообразив, крикнул: "Берегись!" - и катанул флягу с горки, и вслед за флягой легко сбежал сам, и, бросив на лед бухту алюминиевого провода, поставил флягу на попа, откинул крышку и скомандовал:
– Заливай!
– Командует, - с удовольствием отметила Фиса, и ей отчего-то стало приятно.
Вдвоем они быстро наполнили флягу, и Забелевич плеснул из ведра на задраенную крышку и сказал:
– Запаяли.
Потом, к Фисиному ужасу, он плеснул водой на ее валенки и, увидев, как округлились ее глаза, улыбнулся:
– Суше ноги будут!
Он был долговязый и смешной в брезентовке, напяленной на ватную одежду, в серой прожженной ушанке, с покрытыми инеем обвислыми усами.
И тут Фиса совершенно определенно почувствовала душевное облегчение и подумала опять удивленно: "Парень - уже не парень, дядька - еще не дядька, но хороший человек!"
Валенки звенели как стеклянные, и Забелевич объяснил, что в обледенелых валенках можно полчаса находиться в тепле - не промокнут. Сибирская наука!
Фисе пришла в голову веселая мысль, что, оказывается, можно не только спасаться от мороза, но и распоряжаться морозом по-хозяйски, и настроение ее стало совсем хорошим, и она взялась прикручивать к фляге провод, и от этой несложной работы раскраснелась, и румянец и хорошее настроение сделали свое дело: Фиса как-то мгновенно похорошела, и Забелевич, в это же самое мгновение взглянув на нее внимательно, словно что-то в ней заметил, и Фиса этот его взгляд перехватила, и может быть, от этого румянец ее стал даже немного погуще. Во всяком случае она весело доложила:
– Готово дело!
Они волоком затащили на горку запаянную льдом флягу, Забелевич привязал конец провода к буксирному крюку, забравшись на трактор, подвинулся на узком сиденье, освобождая Фисе место:
– Давай!
Фиса, недолго думая, вскарабкалась, грохая пустым ведром, в пронизанную морозом фанерную кабину, едва втиснулась между боковой стенкой и Забелевичем и утвердила пустое ведро на коленях.
Тут на худощавом закопченном лице Забелевича блеснула неожиданная озорная улыбка. Он нажал сцепление, включил скорость и прокричал, перекрывая треск двигателя:
– Пять, четыре, три, два, один!
– Старт! - крикнула Фиса, включаясь в игру, и трактор побежал резво и весело, отталкиваясь от неровной дороги большими задними колесами.
Забелевич кричал: "Третья космическая!" Фиса тоже кричала какие-то смешные глупости, держась за Забелевичеву спину, а сзади, перекатываясь с боку на бок, послушно скользила полная фляга. Минут пять какого-то странного, безудержного веселья, и вот уже вагончики. "Мягкая посадка!" крикнул Забелевич, и они соскочили с трактора. Забелевич отвязал флягу и, отстранив Фису, сам втащил ее в вагончик. Потом, достав из-под своей койки связку электродов, сказал неловко:
– Ну, так...
И уехал.
А Фиса вышла на улицу безо всякой надобности и постояла, глядя вслед неутомимому "Аполло".
– Эй,
Валентина Валентиновна Палей, сонно кутаясь в ватный бушлат, хрипло смеялась, поблескивая помолодевшими от трезвой жизни глазами.
Фиса поежилась. Она вдруг почувствовала, какая на дворе безжалостная стужа!
– Бросьте, у вас одно на уме, - сказала она резко, и глаза ее зло сузились.
– А ты не психуй, - благодушно отозвалась Валентина Валентиновна, никуда не убежишь от этого дела.
Она обняла Фису за талию, но Фиса резко вывернулась и ушла в вагончик. Валентина Валентиновна усмехнулась и пошла за ней - воду в систему они заливали вдвоем.
Забелевич гнал "Аполло" на "третьей космической" по недавно отсыпанной, покрытой хрустящим снежком дороге. Два километра такой пробежки было вполне достаточно, чтобы лицо задеревенело от встречного воздуха и губы перестали слушаться. Однако он улыбался этими непослушными губами, потому что ему было весело. Забелевич относился к тому счастливому сорту людей, у которых хорошее настроение является вообще нормальным состоянием, и нужны какие-то чрезвычайные обстоятельства, чтобы повергнуть их в уныние. И очень немного нужно, чтобы таких людей развеселить. Он вспоминал, как лихо они с истопницей отбуксировали флягу, и думал, что завтра нужно будет повторить этот несложный маневр - облегчить девчонке работу.
В карьере Забелевича ждали. Трещина на ковше экскаватора разошлась настолько, что машинист Генка Спицын не решался продолжать работу и, отпустив тросы, положил ковш на землю. Забелевич подкатил на своем "Аполло" как раз в тот момент, когда Генка выскочил из кабины и побежал к костру погреться и хватить кружку горячего чая.
Костер в карьере жег Олег Ящур, помощник экскаваторщика, в просторечии - помозок. Помозок Олег Ящур, обеспечив чаем свое непосредственное начальство, позаботился и о Забелевиче.
Облезлая эмалированная кружка, наполненная несладкой горячей жидкостью, источала соблазнительные волны живительного пара. Забелевич сунул в эту микропарилку длинный обмороженный нос и замер, блаженно щурясь. Однако костер на дне карьера - это не то место, где можно расслабиться и окончательно оттаять, и через минуту сварной Забелевич с помозком Ящуром уже разматывали кабель и налаживали сварку. А экскаваторщик Генка Спицын, щуплый, низкорослый паренек, разминал у костра свое упрятанное в вату, мех и кожу тело, затекшее от многочасовой неподвижности, и, как подобает маэстро, ждал, когда помощники наладят его многотонный инструмент для дальнейшей виртуозной работы. У кромки карьера стали собираться "Магирусы" и "КрАЗы", водители, пользуясь остановкой, отдыхали: кто читал припасенную на этот случай книжку, кто курил, двое спустились к костру побаловаться чайком. Наконец ковш был заварен, Забелевич с Ящуром смотали провод. Генка, осмотрев шов, удовлетворенно кивнул и полез в кабину, и не прошло и полминуты, как он, подключив электрообогреватель "Пингвин", уже двигал рычагами. Забелевич, подождав, пока первый "Магирус" окатится в карьер, выкатил "Аполло" на поверхность и, прихватив Олега Ящура, пустился в обратный путь. Олег Ящур всегда норовил покинуть карьер минут за тридцать до обеда или ужина, и вовсе не лень или нерадивость руководили им, а, как это ни странно, повышенное чувство долга. Дело в том, что котлопункт обслуживал и мехколонновский участок, и расположенный здесь же участок строительно-монтажного поезда всего набиралось человек, наверное, шестьдесят, не меньше. И верный помозок Олег Ящур не мог допустить, чтобы его шефу пришлось стоять в длинной, на полчаса, очереди. Экскаваторщик должен съесть свой обед без помех, без очереди, не тратя по пустякам свое драгоценное время и свои драгоценные силы. И то, что экскаваторщик моложе помозка лет примерно на пять, ровным счетом ничего не меняет. Экскаваторщик есть экскаваторщик - первый человек в мехколонне, именно он вырывает из грунта те самые "кубы", из которых складывается бесконечная дорожная насыпь, которые фигурируют в нарядах, отчетах и документации Стройбанка.