Донный лед
Шрифт:
А помозок есть помозок, его дело обеспечить техобслуживание экскаватора, профилактику и ремонт, в редких случаях подменить час-другой экскаваторщика, а в остальное время жечь костер и кипятить чай для того же самого экскаваторщика. Хороший помозок, как говорится, холит и лелеет своего шефа, любит его чистосердечно, без зависти, раз и навсегда признав его преимущество, - в опыте, в мастерстве, а может быть, просто в таланте... Может быть, так в военной авиации хороший бортмеханик относится к своему пилоту. Впрочем, если говорить о таланте, то для того, чтобы
Как правило, экскаваторщика и помозка связывает и внеслужебная, человеческая дружба; если у них есть семьи, дружат семьями, и там эта дружба равных, с некоторым, все-таки еле уловимым преимуществом "шефа".
Генка Спицын был, однако, холост, но жил не в общежитии - у него была в поселке однокомнатная квартира, в которой хранился купленный месткомом комплект инструментов для инструментального ансамбля.
Как Генку принимали на работу - это целая история. Он появился в кабинете Зудина - Зудин тогда только принял дела - и заявил:
– Примите на работу, я играю на гитаре и пою.
Зудин посмотрел на него с изумлением: стоит такой петушок в модном коротком пальтишке и тирольской шляпе - он, видите ли, на гитаре играет!
И Зудин сказал то, что сказал бы на это, наверное, всякий начальник, живущий интересами производства:
– Ты ошибся, паря. У нас здесь мехколонна, а не областная филармония.
Паренек не стушевался, только нахмурился, можно даже сказать рассердился, и заметил недовольно:
– Ну и что! Что, людям музыка не нужна?
Вопрос этот был, безусловно, демагогического свойства, и отвечать на него следовало сугубо приземленно. Зудин знал по опыту, что приземленность всегда выбивает почву из-под демагогии. И он спросил:
– Ну ладно, а на какой штат я тебя поставлю?
– На штат экскаваторщика, - махнул рукой паренек, - и я могу организовать инструментальный ансамбль.
Зудин присвистнул.
– Ушлый ты, парень. А кто будет работать на экскаваторе, когда ты будешь на гитаре бренчать?
– Да я же, - пожал плечами паренек и достал из-за пазухи корочки.
– С этого бы и начинал, - заметил Зудин, рассматривая документ.
– Почему с этого, - обиделся паренек, - на экскаваторщика каждый может выучиться, а музыкантом нужно родиться.
– Может, ты и прав, - согласился Зудин, возвращая, однако, корочки, но не верю я в специалистов, у которых на первом месте художественная самодеятельность, так что не взыщи.
Паренек ничего на это не ответил, поднял брови и пожал плечами, дескать, не хотите - не берите, не очень то и хотелось и, только уже уходя, поднял палец и даже несколько высокомерным тоном сказал:
– Но здесь вы ошиблись!
В Зудинском кабинете сидело тогда несколько человек, в том числе начальник подсобного производства Шатров, человек энергичный
– Герман Васильевич, у нас же экскаватор на промбазе стоит, пусть покажет!
И Зудин согласился.
Паренек вдруг улыбнулся широко и лукаво и согласно кивнул.
Через десять минут всем, кто принимал этот импровизированный экзамен, стало ясно, что перед ними настоящий виртуоз. Экскаватор в его руках вел себя послушно, как хорошо объезженная лошадка, движения его были стремительными и плавными, и, если можно так сказать о многотонной махине с качающимся на тросах ковшом, - просто изящными. Паренек легко усмирил возбужденную технику, аккуратно положил ковш на землю и выключил двигатель. Он вылез из кабины и подошел к Зудину, криво усмехаясь.
– Иди, оформляйся, - сказал Зудин, - медкомиссия, и все, что положено, тебе в канцелярии скажут.
Паренек равнодушно пожал плечами, и это равнодушие задело Зудина, и он спросил, изображая простое любопытство, а на самом деле сдерживая раздражение:
– Ты че это, не рад вроде?
Паренек повернулся к Зудину и сказал грустно:
– Вы бы мне гитару дали, я бы вам показал!
– Дадим, - серьезно пообещал тогда Зудин, - это отдельный разговор.
Так принимали на работу Генку Спицына, музыкального человека.
Олег Ящур, как и стремился, оказался в первых рядах выстроившейся в котлопункте очереди. За ним стоял, теребя оттаивающие усы, сварной Юра Забелевич.
Котлопункт размещался в двух спаренных вагончиках - в одном кухня, в другом - столовая. Работали на котлопункте трое девчонок и Леня. Леня был чуть старше девчонок - ему было уж двадцать шесть лет, но роста был незавидного, и самая младшая, девятнадцатилетняя Галка, рыжая и пышная, как сдобная булочка, была на полголовы выше Лени. Вся четверка работала дружно и споро, сменяя друг друга на раздаче, на мытье посуды, у котлов и у противня. И, поскольку был это народ холостой, молодой и неиспорченный, в котлопункте, в отличие от некоторых существующих еще, к сожалению, столовых, в котел опускались абсолютно все положенные продукты. И пища была поэтому стопроцентная, наваристая и доброкачественная, а порции большие, и гарнира никогда не жалели. Один приехавший в командировку пожилой уже шофер, получив свой шницель, заявил ко всеобщему восторгу:
– Повара здесь еще работать не научились. В городе из такого шницеля три бы сделали!
Олег Ящур заказывал для себя и для Генки обед:
– Значит, так, Галочка, яичек сырых четыре, бутылку овощного сока одну, два полных супа погуще, шницеля два двойных, ну и четыре компота, как всегда.
– Компота сегодня не варили - молоко.
Олег Ящур поморщился:
– У меня Генка кипяченое не любит.
– Как не любит? - возмутилась Галка. - Что значит - не любит! Самые витамины! Я ему с сахаром сделаю и без пенки!