Дополненная реальность. Обнуление до заводских настроек
Шрифт:
Мля, денёк, конечно, для беседы выбрал Пашка ебейший.
С другой стороны, эта выдра херанула ему воробья накануне своих похорон, разве нет? Какие тогда к Пашке вопросы? Он ей так-то услугу оказывает, не будет страдать хернёй и всю ночь планы планировать по конгломерации с инопланетянами, блять.
Считай, психиатрическая помощь.
Он выбрался на дорогу и заказал такси. Прождал его тут добрые полчаса, продолжая себя накручивать. Пока шёл, мысли скакали в разные стороны.
Теперь, сидя на каком-то камне, Пашка смог их немного упорядочить,
Женька не просто скопытилась вслед за Лосевым, она стала чудищем и демоном.
Дружественным, конечно, что не может не радовать. Но всё ж таки…
А это она и батю его может найти в Аду, м-да? А то и встречу какую организовать. Хочет Пашка ещё встречу? Готов он спуститься в Преисподнюю живым ради такого, если оно возможно?
Ага, рассказать бате, как и у его шалавы душу оттяпал, не моргнув глазом.
А этой вот, Лебедевой ублюдской, тоже пойти рассказать? Сообщение, может, отправить анонимное? Или по фигу на неё? Навряд ли пойдёт мочить кого кругом. Или пойдёт? Чё он про Лебедеву знает толком, кроме того, что она тащит колбасу из магазов, а потом о том сожалеет?
Такси наконец-то приехало.
Доставило Пашку прямо под дом Островской. Он сверился с сообщением Толика, выбрал подъезд, ввёл код. Поднялся пешком на четвёртый этаж (лифта не было). И позвонил в нужную квартиру.
Надо дёрнуть клушу эту куда-то на улицу, там же, наверное, полно скорбящего, блин, народа. Если верить Толику, вернуться уже были должны. Если нет — придётся ждать.
Открыла высохшая большеносая бабуля в чёрном платке. Из квартиры убойно пахнуло котами.
— Э… Ира дома? — уточнил Пашка.
Тут же за спиной не успевшей ответить бабки в конце захламлённого коридора высунулась из-за угла башка Островской.
— Поговорить надо! — вытянул шею младший Соколов и шагнул к бабульке.
И тут же Люсина одноклассница шарахнулась обратно за угол с диким воплем:
— Закрой дверь!!!
Бабулька перепугалась, отпрянула и навалилась на створку: дом был хрущовкой, квартиры открывались вовнутрь.
— Что за шум?! — услышал Пашка сбоку голос Вахи Тамаридзе. Его пальцы взялись за створку. Но в конце коридора из-за угла высунулся на секунду телефон, и почти тут же дверь резким рывком сама вырвалась из руки не успевшего открыть её Вахи и захлопнулась.
В квартире поднимался шум, Вахтанг что-то кричал гулко и неразборчиво, заголосила пронзительно бабулька. Пашка, возмущённый сверх меры, заколотил кулаком.
— «Скорую»! — услышал он отчётливый бас Вахтанга, а потом и его голос резко умолк. За дверью стало тихо-тихо.
Отрубила всех, кажется.
Пашка прекратил барабанить и вдавил кнопку звонка.
— Ты больная! — крикнул он. — Открывай, дура!
Что-то громыхнуло внутри.
Пашка, свирепея, направил на дверь телефон и провернул замок приложением. Но приоткрывшаяся на полсантиметра створка во что-то намертво упёрлась.
— Да ты ёбнулась, что ли? — заголосил Пашка. — Я ничё те не сделаю! Надо поговорить!
Из
— Что такое тут?! Милицию сейчас вызову! — пригрозил он.
Пашка стиснул зубы, развернулся и побежал вниз по лестнице.
Благими, мать его, намереньями!
На втором этаже вынул опять телефон, смахнул три пуша с драконами и набрал эту припадочную через воцап.
— Ты ебанулась?! — зашипел младший Соколов, опасливо выглядывая между перил наверх через пролёты: не увязался ли дед следом.
— Отвали от меня! Ты ко мне не подойдёшь! — загудела Островская в трубке. — Поздравляю, раз ты такой умный! Умный — и радуйся! Припёрся своими бонусами мне память менять?! Хера с два, понял?! Я, во-первых, подстраховалась, и всё опять потом узнаю, во-вторых, хрен ты меня вообще поймаешь, слышишь, Соколов?! — перешла на визг она. — И дружки твои тебе не помогут! Я всё равно на них выйду, ты меня понял?!
— Всё сказала? — процедил Пашка, выдержав паузу. — Теперь мозги включи. На хера мне в дверь звонить, чтобы чистить память? Проще из-за угла поймать.
— Я не выйду, значит! — проверещала Островская испуганным, дрожащим голосом.
— Никогда? — уточнил Пашка и вытащил сиги.
— Не лезь ко мне, Соколов, понял?! Больше я тебя не буду дёргать вообще. Клянусь.
— Поговорить надо. Недолго, — прервал Пашка.
— Ага, как же! — зло засмеялась она.
Младший Соколов зажмурился. Его неимоверно бесила эта бредятина! Плюнуть, что ли? Пусть развлекается?
Но не хотелось подводить Женю.
— Давай мобилу тебе отдам на время разговора? — закатил глаза он. — Успокоишься?
— Левую? — хмыкнула Островская. — Спасибо, я в курсе этой схемы.
— Да блять, уймись! На хуя мне тебя уговаривать, проще подождать! Мне поговорить надо, реально!
— Говори так, — отрезали в динамике воинственно.
— Так ты не поверишь! — рявкнул Пашка.
— Ну да, если мне мозги не прочистить — не поверю! Я не такая дебилка как ты!
Телефон у уха вздрогнул драконом.
— Нет, ты именно что дебилка! — свирепо зашипел Пашка. — Нет никаких инопланетян и развитых цивилизаций, понятно?! Меньше надо телек смотреть! Я, ты, Васин, Марципан — мы, блять, души дьяволу продали. И получили игру. Проверить можешь сама: погугли заповеди и грехи. Достижения приходят за их нарушение.
— Что за дичь?! — ахнула Островская. — Ты бухой, что ли?! — предположила она подозрительно.
— Скажи «о боже», — процедил Пашка. Телефон вздрогнул.
— На хрен иди, придурок! — огрызнулась она.
— Скажи «о боже», тебе сложно?
Телефон вздрогнул опять.
— О боже! — зло передразнила Островская.
— Тебе пришло достижение с перевёрнутым игреком, правильно? — холодно поинтересовался Пашка.
Она не ответила.
— Это еврейская буква «гимель», можешь тоже погуглить, — продолжал младший Соколов. — Соответствует третьей заповеди: не произносить имя Господа всуе.