Дополненная реальность. Обнуление до заводских настроек

Варава Алевтина Ивановна

— Ты больной, реально! — выпалила Островская поражённо. — Какие заповеди?!

— Библейские, бля. Погугли их и проверь, там несложно. У бабки своей из сумки вытащи бабло, придёт восьмой значок, за воровство. Развлекайся, короче. Игруха наша — договоры с дьяволом на современной основе. Смысла воевать друг с другом — ноль. Прилога всегда возвращается, пока ты живой. Её не инопланетяне, а черти тебе послали. А я ссылки распределять должен, потому у меня безлимит и особые функции. Дальше думай сама, — проговорил Пашка. — Только имей в виду, что

новым сисадмином навряд ли выберут того, кто со мной что сделал. Это если у тебя вдруг злодейский гений в новое русло переключится. Убьёшь меня, останешься ровно там, где и сейчас, только «вав» придёт в достижения.

— В смысле убью?! Ты вообще неадекватный, тебе лечиться пора! Или реально думаешь, что я способна с тобой или ещё кем что-то прям такое сделать? — возмутилась Островская. — Иди к психиатру!

— Ты и не то можешь, — выплюнул Пашка. — Но мне так-то пох. Всё. Давай. Изучай туториал. Захочешь обсудить, звони. Пожалуйста, что просветил, блин, — съязвил он.

И отрубился. Раздавил окурок о мусоропроводную трубу.

«Гимели» повысили уровень до сто двадцать четвёртого.

«Ща эта психованная там офигеет как следует», — злорадно пронеслось в голове по пути вниз, и Пашка усмехнулся. А игруха выдала льва тщеславия.

— Соколов! — окликнули откуда-то сверху уже на улице, и он задрал голову. Островская стояла на захламлённом балконе, плохо видная из-за ярких лучей солнца. — Подожди! Можешь подняться?!

Пашка хмыкнул, получил ещё льва и вернулся в подъезд.

Дверь квартиры была открыта. На полу у входа спали бабулька в платке и Ваха. Огромный, в потолок, гардероб, которым, видимо, она забаррикадировала дверь, перекрывал сейчас поворот на кухню.

Жутко разило кошаками. Одна из причин, покоцанный рыжий котяра, боязливо нюхал спящего поперёк коридора Вахтанга.

Островская протянула руку.

— Что? — не понял Пашка.

— Давай телефон. Ты сказал.

Он закатил глаза, вынул мобилу из кармана и передал в руки Островской.

— Три уровня подняла только что. И «боже» работает, и «господи», и такое всякое, — насторожённо объявила она. — Не в формулировке дело, выходит. Что за нах?

— Я уже объяснил.

— Ты хочешь, чтобы я в чертей поверила? — прищурилась Островская насмешливо.

— В инопланетян же ты поверила, — пожал Пашка плечами.

— Откуда ты знаешь? Про это в письме не было. Ты его вскрыл, да? Не стал доставлять?

— Лосев умер. Доставлять некому.

— Как — умер?! — встрепенулась она. И попятилась.

— Покончил, мать его, с собой! Как ты умудрилась на меня выйти?! Я же изменил тебе память, всем вам.

Островская сощурилась. Помедлила с полминуты, о чём-то размышляя. Потом толкнула дверь в комнату, где на кровати спала беспробудным сном потасканная тётка в чёрном платье. Прошла к письменному столу, выдвинула ящик. И вынула два зип-пакетика для бисера. В одном было две крупинки гречки, второй оказался почти полный коричневыми зёрнышками.

— Я странная

какая-то была после новостей о смерти Игоря Максимовича, — проговорила она, бросив пакетики на стол. — Синяк на лице откуда-то взялся. Потом переодевалась — и из капюшона толстовки посыпалась сухая гречневая крупа. И в лифаке ещё была, за воротом. А когда вечером мы встретились в кафе, ты счёт оплачивал, вынул из кармана карту — и с салфеткой смятой тоже крупа выпала. Меня это удивило, и я её забрала. — Она постучала ногтем по пакетику с двумя гречинками. — Дома собрала то, что из моей одежды вытряхнулось. Начала сканить приложением.

— Офигеть, и чё? — Пашка понял, что слушает как заворожённый.

— Оба образца оказались из одной фабричной упаковки, вот что, — хмыкнула Островская не без гордости. — В инфо, в глубине, было. Ну я стала уже смотреть историю крупинок по геолокации, где они перемещались, по часам. Чтобы найти, когда бывали в одной точке в одно время. Там, по логике, ты и я должны были находиться одновременно, хотя я этого не помнила напрочь. Почему-то тогда мне казалось, что ты навряд ли нас бы наёбывал, странное какое-то к тебе доверие вдруг проснулось. Но надо было проверить. Ты и взаимоотношения нам можешь менять?

— Ебать ты Шерлок Холмс! — восхитился Пашка и, кажется, первый раз испытал к ней уважение. — Да, могу. Толку только, как погляжу, мало. Надо было сотку доверия херануть, блин.

— Ну спасибо. Фиг тебе, а не доверие. Доверие заслужить нужно. У меня отношение выправилось само за полдня, когда я на твою квартиру по геолокациям гречки вышла. Поняла, что умеешь, блять. Ну и заслала туда Игоря, потому что выходило, что ты не только всем можешь память править, но и нам. Рисковать не хотела. Про план с воробьями ты, я так понимаю, сам уже понял. Как меня вычислил?

— Подсказали, — признался Пашка. — Одна знакомая демоница.

Островская прыснула. Потом напряглась.

— Ты серьёзно? — скривилась она. — Откуда у тебя возможность нам память править? У меня уровень выше твоего уже.

— Ты проверила заповеди?

— Да ну это ерунда же какая-то! — возмутилась она. — Я же знаю, что ты с какими-то смотрящими встречался! Хочешь сказать, что это были черти?!

— Проверь заповеди, — повторил Пашка и сел на кровать рядом со спящей тёткой.

Островская состроила невообразимую мину на своей игровой морде, а потом уткнулась в телефон. Что-то поклацала в поиске.

— Единственный бог — это наука, — скривившись, объявила она, глядя на дисплей. Потом вздрогнула. Глаза забегали по строчкам. — Вахтанг меня избивает постоянно, — как-то сдавленно пискнула Островская затем и вздрогнула опять. — Да ну быть такого не может, что за фокусы?!

— Ты же тоже не читала лицензионное соглашение? — глядя в ковёр, поинтересовался Пашка. — От «Дополненной реальности»?

— Это какой-то странный прикол. Не может быть никакого дьявола, блин.

Младший Соколов помедлил, а потом протянул ладонь.