Дополненная реальность. Обнуление до заводских настроек
Шрифт:
— Не о том речь. То уж личный выбор каждого, — отрезал Ихеоэль, понижая голос. — Обращаю твоё внимание, что по поводу искушения потенциальных ангелов мы претензий не имеем и даже готовы вынести благодарность за помощь в очистке наших рядов от, — шестикрылый серафим кивнул куда-то в сторону Пашки на горделиво выпрямившуюся паучиху-Женю, — будущих падших ангелов. На сим разбирательство объявляется свершённым! На то воля Всевышнего!
— Да будет так, — лукаво усмехнулся Люцифер. — Но далее без претензий. И так дёрнули всех без предупреждения, Вельзевул вон из отпуска отозван, первого за семь с половиной тысяч лет, между прочим. Нет в вас никакого уважения к личности…
Пашку, который даже толком не понял, помиловали
— Что… мне… плохо… — схватил он со внезапной паникой Женю за мохнатую лапу и тут же в ужасе отдёрнул руку, а в глазах померкло окончательно.
— Не плохо, — услышал младший Соколов отдаляющийся голос Женьки. — Всё хорошо. Ты приходишь в себя.
Эпилог
Бес-бот
То, что раньше совсем ничего не чувствовал, Пашка понял, только когда ощутил вмиг задеревеневшим телом что-то твёрдое под собой. Нос, неприятно растопыренный в ноздрях, уловил запах и поток направленного воздуха. Темнота перед глазами придавила веки, а где-то внутри поселилась тянущая, ноющая боль. Он хотел вскочить, но не сумел пошевелить даже пальцем. И тут же затопила паника: что, если Пашка очнётся, но парализованным?! После двух пулевых ранений! И вот так вот всю жизнь, обездвиженный и беспомощный…
Дыхание сбилось. Уши царапнуло изменение фонового шума, и лишь сейчас Пашка понял, что в нём присутствовало мерное пиканье через равные промежутки времени, которое теперь заволновалось, участилось, будто билось в конвульсиях.
Что-то пошевелилось рядом в темноте, сжало ощутимо Пашкину правую руку выше локтя — и вдруг оцепенение спало, и веки наконец подчинились воле, поднялись.
Пашка заморгал, привыкая к тусклому свету больничной палаты, в котором собиралась в чёткий силуэт словно бы ополоумевшая Люська Пионова.
— Паша! Пашенька! Очнулся! — выдохнула она и быстро прижала ко рту обе руки, оторвав ладонь от него. — Я сейчас… позову… Елена поехала душ принять и переодеться… Врача… сейчас… — Она попятилась.
— С-стой, — попытался сказать Пашка, и это вполне получилось, хотя и с хрипом.
Пионова замерла, тараща глаза.
— Ч-что ты тут… как оказалась? — Пашка пошевелил сначала одной ногой. Потом рукой. Потом опёрся на локти и смог сесть, хотя в животе и груди отдалась тупая боль.
В нос вели трубочки, делавшие голос гундосым, как при простуде. Из них, мешая существовать, что-то постоянно дуло. В левой руке торчала игла капельницы, пришпиленная пластырем к предплечью. Какие-то провода уходили под рубаху и сейчас натянулись, оттягивая кожу липкими присосками.
— Паша! — Глаза Пионовой наполнились слезами. — Ты меня узнаёшь? Ты всё понимаешь? Прости меня! Я не думала, что на тебя могут охотиться бандиты! Что такое вот бывает! Ты меня защищал, а я как та дура… Прости! Я больше никогда… Я уже неделю почти не отхожу от тебя, как прилетела и узнала… Паша! — Она не сдержалась и снова шагнула к нему, хватая пальцами за предплечье. Младший Соколов, почти оправившийся, понял, что на Люське поверх джинсового сарафана синий одноразовый халатик, что сам он — на койке в больнице, а вокруг столько пикающих приборов, будто Пашку реанимировали в Нью-Йорке. — Ириша говорила, что ты обязательно очнёшься, а я уже перестала верить, — заплакала Пионова огромными, одна за другой набухающими слезами.
— Островская говорила?! — возмутился Пашка и уверенно выдрал из носа чёртовы трубки, затанцевавшие от напора воздуха над полом около пищащих гневно приборов.
— Да. Это же она тебя нашла дома, вызвала «скорую», — глотала слёзы Пионова. — А потом сбор открыла и собрала деньги на операцию и на реабилитацию тоже она. Так быстро, это прямо чудо!
— Островская собирала мне
— Ну не одна, ей ещё вот Славик помогал очень, тоже приходил уже дважды при мне, проведывал тебя, и Толя, конечно, с Яной! И Игорь. Славик тоже твердил, что ты выкарабкаешься! Елена от тебя не отходила, ты не думай! Она так переменилась, прямо другой человек! И всё плачет… Это я её уговорила съездить домой хоть на чуть-чуть с Серёжей и Юлей! Ну вот что натворила: ты взял и очнулся именно теперь! Надо ей позвонить, Паша! И позвать доктора! И твои бабушки с дедушкой, они же в буфет пошли! Надо их…
— А кто в меня стрелял? Нашли? — прохрипел младший Соколов, останавливая поток информации.
Люся замотала головой испугано.
— Нет! Никто ничего не видел и не слышал! А ты сам знаешь? Помнишь? — подалась она вперёд. — Это как-то связано с исчезновением твоего папы?
— Н-не знаю… — Пашка лихорадочно закусил губу. — В маске кто-то вломился, — решил наконец он.
— Кошмар какой! — воскликнула Пионова. — Если бы Ира не пришла, ты бы точно там… на месте… — Она опять всхлипнула. — Что творится кругом, просто кошмар! Из твоего класса мальчик ещё серной кислотой другого облил, и тот в искусственной коме сейчас, у него обширный ожог тела и слизистой, а мальчика судить будут, но говорят, что он вообще сумасшедший! Я даже думала, вдруг это он на тебя напал… Но полиция утверждает, что нет.
— К-кто облил? — заморгал Пашка.
— Александр Завихренников, маленький такой, невзрачный! Во всех новостях про него. Кто бы мог и подумать! Говорят, у него психическое расстройство.
— А… кого? — чуть не разинул рот Пашка.
— Егора Краснопупинского! В тот же день, когда на тебя напали, представляешь?! Говорят, его обижали в школе, но нельзя же вот так вот… Такой кошмар, страшно на улицу выходить просто! Да ты не думай об этом, главное, что ты очнулся! Доктор говорит, если очнёшься, то и поправишься обязательно! У тебя никакие ключевые органы не задеты, ты в рубашке родился и на ноги обязательно встанешь теперь! Тебе очень сложную и дорогую операцию сделали, и всё прошло успешно, пошёл восстановительный процесс! Только сознание не возвращалось, хотя никаких к тому оснований. Мозг не умер, но не реагировал совершенно! Тебя даже с искусственной вентиляции лёгких уже сняли… Паша, давай я доктора позову! И Елене позвонить надо!
Она опять попятилась.
— С-стой! А где… ты не знаешь, где мой телефон? — поморщился от рези в животе и под рёбрами Пашка.
Пионова вдруг рассмеялась.
— Ну представляешь! Иришка прямо пророк!
— Чё?
— Ира сказала: обязательно надо твой телефон заряжать и держать в палате, с тобой рядом. Сказала, тебе он понадобится в ту же минуту, как очнёшься, и надо его дать! — Люся, смеясь, присела на корточки и откуда-то снизу подняла на койку мобилу. — Я сделала только потому, как сильно она тебе помогла, считай, жизнь спасла дважды. Сколько ни приходила, уточняла про телефон. Заставила брата твоего дома у вас его найти, а тот сначала день всё обыскивал и не нашёл, а потом вдруг нашёл. И вот, ты действительно про него спросил первым делом! Паша! Я доктора позову, вдруг ты опять отключишься. — Пионова дрожащей рукой вложила в Соколовские пальцы мобилу. — Я быстро!
И она бегом метнулась к двери из палаты.
Пашка уставился на послушно снявшийся с блокировки телефон. Заряд — сто процентов.
Иконка «Дополненной реальности» была на месте.
Уж не померещилось ли это всё безумное разбирательства ему в бреду?!
Сглотнув, Пашка задержал дыхание и немеющим пальцем нажал на иконку.
Она загрузилась.
То есть ничего не поменялось? Бред?
Или игра останется, но не помешает раскаянию? А как это понять-то?..
Хорошо знакомая прилога, развернувшись, первым делом вывела на весь экран рамку уведомления: