Доппельгенгер
Шрифт:
– Кому как, брат Квил. Я бы не отказался от той награды, что уже лежит в моей руке. Тем более, как я уже сказал, воруют все.
Квилокин помрачнел, и на этот раз его пальцы, уже совсем не ободряюще, впились в плечо Транта.
– Подобными мыслями ты оправдываешь всё зло, что есть в нашем мире, братец. Ты соглашаешься с ним и принимаешь его, рассуждая следующим образом: если все так поступают, значит, и я буду. А это - безвозвратная дорога, что ведёт в бездну. С каждым подобным решением в мире становится на одного хорошего человека меньше, а на одного плохого - больше. Представь себе, что
Трант вздохнул. Брата не переспорить. В вопросах морализаторства и чести ему не было равных. Перевёртыш послушно двинулся к выходу, чтобы вернуть украденное на место, когда неожиданно ему пришла идея.
– А что если фибула останется в руках хозяина? Тогда ведь это не будет считаться воровством?
– Что ты имеешь ввиду?
– прищурившись, спросил Квилокин.
И тогда Трантольстанер рассказал ему о почившем купце. О его жадности и злобе, о скверном отношении к добрым слугам, что денно и нощно гнули спины и стирали руки в кровь, дабы улучшить жизнь хозяина. Получая взамен лишь жалкие крохи и ни капли благодарности.
– И теперь, когда купца не стало, все эти хорошие люди отправятся на улицу вместе со своими семьями. Кому они теперь будут нужны? Где им спрятаться от дождя и холода? Чем заниматься, чтобы прокормить себя и своих детей? Мир жесток и несправедлив, брат. Но если есть возможность творить добро, то мы обязаны это сделать. Ты всегда учил меня этому. Почему же из-за одного человека должны страдать десятки? Разве это правильно? Мне кажется, если в наших силах спасти от голода и холода хотя бы несколько несчастных душ, то мы не имеем права отказываться.
– Что ты предлагаешь?
– О, ничего такого. Я просто хочу, чтобы всё оставалось, как было. И даже лучше.
– Трантольстанер подошёл к брату и вложил фибулу ему в ладонь.
– Пусть купец вернётся домой. А счастливые слуги и дальше будут честно отрабатывать еду и кров над головой.
Квил долго думал, глядя на драгоценность в своей руке. Затем кивнул. Трантольстанер незаметно улыбнулся. Пускай его слова о злом купце были далеки от истины: хозяин, конечно, не являлся благодетелем, но к прислуге относился с должным почтением, и, по правде говоря, человеком был хорошим. Но кому от этого лучше? Если брату хочется быть спасителем и защитником угнетённых, Трант подарит ему такой шанс.
***
Вскоре, к счастью прислуги и несчастью королевских и гильдейских мытарей, чудом выживший в шторме купец вернулся в родные угодья. Следующие месяцы Трантольстанер, мигом выросший из обычного служки в самого близкого советника хозяина, жил припеваючи под уютным крылышком старшего брата. Устои в купеческом доме тоже претерпели заметные изменения: всем купили новую одежду, подняли жалование, а некоторым даже разрешили перевести родню из окраин в комнаты для прислуги. Поначалу жители купеческого дома сильно дивилась, отчего их хозяин - пускай и не злой, но и не сказать, чтобы уж очень добродушный
– Мы должны быть лучше оригиналов, раз уж выпала нам такая непростая доля - подменять других, - любил приговаривать Квил, когда они с Трантом по вечерам потягивали дорогое вино, развалившись в глубоких креслах у камина.
Но потом случилось нежданное. Всамделишный купец - живой, действительно переживший шторм, выловленный моряками и долгое время не имевший возможности вернуться домой, - объявился через полгода и грянул, словно гром среди ясного неба. Вместе с ним пришла городская стража. И чародеи.
Трантольстанер, сжавшись от ужаса в углу комнаты, не мог пошевелить и пальцем, глядя на то, как пеленают Квилокина. Ворвавшись в кабинет, стражники схватили двойника, заломили ему руки. Квил до последнего упирался и взывал к здравому смыслу, утверждая, что это он - настоящий. Его точная копия с бескровным лицом молчала, скрестив на груди руки. И когда двое чародеев надели на шею Квила обруч из особого, блокирующего магию, металла, отпираться стало поздно. Чужая внешность медленно сползла с брата. Трант впервые увидел истинный облик доппельгенгера. Квилокин был похож на вылепленного неумелой рукой человечка из белой глины: руки, ноги, плечи и прочие части тела полностью лишились каких-либо особенностей. Ни ушей, ни носа, ни волос. Лишь ужасное, пористое лицо без черт - пара впадин с круглыми яблоками и хлопающая линия на месте рта.
Когда брата увели, Трант ещё долго сидел на полу кабинета, боясь привлечь к себе внимание. А потом его накрыл ужас. Они догадаются. Узнают, кто скрывается за внешностью служки. Трант сбежал. Но как бы ему ни было страшно, он заставил себя прийти следующим утром на главную городскую площадь. То, что перевёртыш там увидел, до конца дней будет преследовать его в кошмарах.
Кричащая толпа. Служители церкви. Мрачные чародеи. Предвкушение, злоба, ненависть. Плотные вязанки дров. Факельщики. И апофеоз всего этого безумия - безликое белокожее создание, привязанное к столбу по центру площади.
Тем хмурым утром доппельгенгера - хаотическую тварь, богомерзкое создание и порождение тьмы, что нагло ворует чужие жизни, - прилюдно казнили. Дабы все жители Артогарда знали, от каких ужасов мира их защищает корона, чародеи и великая церковь. Трантольстанер стоял там, среди людей. До самого конца, пока последние языки пламени не угасли, а угли не обратились золой. Никогда ему теперь не забыть вопли сжигаемого заживо брата и оранжевое зарево кострища под серым небом.
III
Потеря брата сильно повлияла на Трантольстанера. Из купеческого дома пришлось уйти. Слишком многое напоминало о роковой ошибке. Также в нём поселился страх быть пойманным и преданным суду. В случившемся перевёртыш винил себя, ведь это он предложил брату занять место купца. Он не удостоверился в гибели прообраза. Он поверил, что жизнь может быть легка и беспечна. Но тот камень, что Трант так бездумно швырнул в колодец судьбы, выскочил обратно огромным сокрушающим булыжником.