Допрос безутешной вдовы
Шрифт:
– Мы расследуем дело об убийстве, – я постарался взять себя в руки, – и между Ириной Катаямой и этим человеком, возможно, существует связь, установление которой должно ускорить поиски преступника. Понимаете?
– Понимаю-понимаю, хорошо понимаю, – пропел Мурата. – Но только помочь ничем не могу. Если бы у вас был ордер на раскрытие информации о получателе денег Катаямы-сан, тогда не было бы никаких проблем, а пока такого ордера у вас нет.
– Будет вам ордер! – перебил я его.
Мы с Мураками двинулись к выходу, ощущая одновременно на своих спинах морозный взгляд
– Извините, – прошептал у нас за спиной ласковый Мурата. – Всего лишь один момент!…
– Что еще? – без излишней нежности поинтересовался я.
– Если это вам поможет, пока – без ордера, я могу сказать вам только одну вещь…
– Какую вещь?
– Но только я вам ее не говорил, хорошо?
– Хорошо, – согласился я, вспомнив поговорку о дефиците рыбы и ее вынужденной замене на рака. – Что у вас?
– Если это вам поможет, то я хочу сказать, что этот получатель… То есть человек, которому Катаяма-сан перевела сегодня деньги, – он тоже клиент нашего банка.
– Значит, перевод был внутрибанковским? – встряла с умным вопросом в наш мужской разговор с мягкотелым менеджером Мураками.
– Совершенно верно! – заулыбался Мурата.
– Получатель – клиент вашего отделения? – Я поспешил вернуть инициативу себе.
– Нет, головного офиса, – завертел своей большой головой Мурата. – Центрального то есть…
– Все? – спросил я с надеждой услышать от него еще хотя бы пару таких вот ценных слов.
– Все, – кивнул Мурата, развернулся и шустро засеменил на свое рабочее место.
В машине, едва я повернул ключ в замке зажигания, Мураками заразительно захихикала.
– Чему радуетесь, капитан? – Я попытался заставить свой голос звучать как можно суше и горче.
– Здорово он нас с вами отшил! – продолжала хихикать она.
– Ага, – согласился я, – а заодно и прокурора.
– Вообще-то их понять можно. – Она перестала смеяться и несколько посерьезнела.
– Всех, Мураками-сан, если постараться, можно понять… – Я пытался выбраться из толкотни и давки на узких улочках центра Саппоро, чтобы поскорее взять курс на район Ацубецу, где дислоцирован оплот нашей хоккайдской педагогической науки.
– Да вы сами посудите, Минамото-сан, – всплеснула она своими крошечными ручками, – сейчас в банках в наших кошмар один, правда ведь? Вся ведь система банковская умерла…
– Ну, Мураками-сан, нас с вами в данный момент это не касается. Если мы сейчас начнем в нашей экономике копаться, убийцу Селиванова мы вряд ли сыщем…
– Да нет, я не о глобальном. – Она сузила до предела свои и без того малюсенькие глазки.
– А о каком же вы тогда? – Мне наконец-то удалось вырулить на проспект Сосей, ведущий на север города, здесь было три полосы в каждую сторону, так что теперь можно было идти, по крайней мере, пятьдесят – шестьдесят.
– О частном, – вздохнула Аюми. – О конкретном этом самом Мурате. Он же понимает прекрасно, что если он сдаст нам
– Вы хотите сказать, что он из патриотических соображений стал наш с вами ордер буква в букву выполнять?
– Именно. – Она потрясла своими лохмами, ко второй половине долгого дня вконец потерявшими всякую форму. – Я уверена, что, если бы Ирина Катаяма сделала перевод в другой банк, он бы нам с вами об этом сообщил.
– Логично, – согласился я. – Ему бы небось даже премию дали, если бы он у конкурента миллиончик оттяпал.
– Вот-вот, – закачала она свой бесформенной головой. – Но хорошо хоть, что он про Аомори сказал…
– При чем здесь Аомори? – Я был занят поисками кратчайших путей на северо-восток, и до меня не сразу дошел смыл ее слов.
– Ну как же, это же «Мичиноку», у них главный офис в Аомори, это же региональный банк. У вас, кстати, там знакомых нет?
– Где? В главном офисе? – удивился я.
– Да нет, в тамошнем управлении полиции, – улыбнулась Аюми. – Может, есть кто?
– Кто-то точно есть, только раз уж тут дело пошло на принцип, главный офис придется с новым ордером брать лобовой атакой, а не с тыла заходить, второй раз на такой отпор нарываться как-то не хочется. Вы, к слову сказать, Мураками-сан, пока ордерок на «прослушку» перечитайте. А то и с ним еще в лужу сядем: окажется, что номера, с которыми наша красавица связывается, тоже какие-нибудь страшно засекреченные.
– Да вроде нет. – Мураками послушно зашелестела бумагами. – Здесь предписано все входящие, все исходящие и все номера до единого считывать и фиксировать. Кстати, хорошо, что здесь и ее номер есть, надо его себе переписать.
Она ловко заскрипела большим пальцем правой руки по клавиатуре своего сотового, вводя номер Ирины Катаямы в его память, и я в очередной раз восхитился этой удивительной способности нашей молодежи без видимых усилий перенимать такие вот заморские привычки, о существовании которых мы в их двадцати-тридцатилетнем возрасте даже и не думали.
Педагогический университет Саппоро оказался огромным комплексом зданий, выполненных в духе традиционной для Японии эклектики: некогда белые бетонные коробки старых корпусов соединялись крытыми надземными переходами с дорогим модерном из стекла и бетона, с несуразными колоннами и портиками, и ото всего этого веяло жуткой тоской и безмерной скукой. Единственным элементом, вносившим некий жизнетворный диссонанс в местный хронотоп, была забитая под завязку – очевидно, в связи с конференцией – автомобильная стоянка. Разглядеть на ней мой отарский «краун», катаямовский «диаманте», а заодно и обещанные два экипажа «наружки» возможным не представлялось, как, собственно, и зарулить на площадку. Вежливый дежурный на входе отвесил нам глубокий земной и оранжевым пластиковым жезлом указал на соседнюю березовую аллею, на обочине которой уже притулилось полдесятка машин таких же, как мы, опоздавших к началу великого научного форума.