Допрос безутешной вдовы
Шрифт:
В комнате для допросов на девятом этаже нас поджидал суровый Нисио. Полковник сидел за столом на месте допрашиваемого, играл скалистыми скулами и сверлил пространство перед собой хитрыми лучистыми глазами. Едва мы вошли, Нисио поднялся со стула, уступив место Кириллову, и обратился к нам с Мураками:
– Я вам нужен?
– Вы нам всегда нужны! – лицемерно сподхалимничал я, благо Кириллов в японском оказался несведущ.
– Мешать не буду? – продолжил урок этикета полковник.
– Не будете, – покрутил головой
– Тогда я присяду в уголке, – прокряхтел он, усаживаясь на стул в дальнем углу, где обычно сидят на важных допросах представители высокого начальства и инспекторы из прокуратуры.
Мураками быстро разложила перед собой пустые бланки протоколов, я заправил во встроенный в столешницу магнитофон чистую кассету, а Кириллов тяжело плюхнулся на еще не остывший от нисиовского тела арестантский стул. Трехминутная стандартная прелюдия к официальному снятию показаний поведала нам, что Кириллов по имени-отчеству Семен Данилович, что ему, как я и предполагал, уже далеко за шестьдесят, а именно – шестьдесят семь, и что он, чтобы снискать на хлеб насущный, который в нынешней России чрезвычайно дорог, вынужден трудиться на педагогической ниве-хляби народного просвещения, складывая свой месячный доход из профессорской подачки, гордо именуемой заработной платой, и нищенской пенсии, которой хватает только на оплату ненавязчивых услуг хабаровского ЖКХ.
– Так, теперь, Семен Данилович, перейдем непосредственно к делу, – предложил я.
– С удовольствием, – отозвался он и посмотрел на часы.
– Центральные магазины электроники у нас закрываются в девять, так что пока можете не беспокоиться, – заметил я его консьюмеристическое волнение.
– Спасибо, – вздохнул он.
– Итак, первый вопрос: это ваш телефон? – я указал на лежащий на столе сотовый, упакованный Мураками в целлофановый пакет.
– Нет, не мой, – отрезал Кириллов.
– Как вы объясните его наличие в вашем кармане?
– В портфеле, – поправил меня он. – В карман я его переложил уже после того, как он зазвонил в портфеле.
– Хорошо, в портфеле, – согласился я.
– Никак не объясню, – закачал головой Кириллов.
– Ладно, попробуем поставить вопрос иначе: кто вам мог подложить этот телефон?
– Подложить? – удивился он.
– Или подкинуть, подбросить…
– Подсыпать… – продолжил он начатый мною глагольный ряд и ухмыльнулся.
– Пускай будет «подсыпать», – опять согласился я.
– Вы знаете, я про Японию дома много всяких историй слышал: и про свалки ваши, где машины на ходу и работающие телевизоры тысячами валяются, и про честность вашу гражданскую, когда вы миллионы на улицах находите и тут же их в полицию сдаете… – Кириллов огляделся по сторонам. – Но чтобы мобильные телефоны забесплатно людям подбрасывали, это уже слишком!…
– И все-таки, Семен Данилович, если, как вы утверждаете, телефон не ваш и вы им до контакта с вами капитана Мураками, – я указал подбородком на увлеченно записывающую нашу словесную перепалку лохматую Аюми, – не пользовались, то иного ответа
– Вы серьезно? – Кириллов внимательно посмотрел на меня, потом на хранящего самурайское молчание Нисио.
– Серьезно, – кивнул я.
– И я серьезно, – ответил он. – Я правда понятия не имею, откуда он у меня взялся! Выхожу сегодня из зала после конференции, а у меня в портфеле что-то звонит!…
– Мы в курсе, Семен Данилович, – прервал я его, обеспокоившись тем, что при таком темпе добычи информации Кириллов может в компьютерный магазин и не успеть. – Дело в том, что наша задача сейчас установить, как он мог к вам попасть.
– А что это вообще за телефон? – встрепенулся Кириллов. – Что в нем такого опасного?
– Семен Данилович, как показывают данные телефонной компании да и самого телефона, в течение последних двух дней с него и на него было сделано несколько звонков, которые могут быть связаны с убийством Владимира Николаевича Селиванова.
– Связаны? – Кириллов с удивлением посмотрел на меня. – Вы что, считаете, что я связан с его убийством?
– Вы с ним давно знакомы?… Были… – спросил я.
– Встречались несколько раз на конференциях… Последний раз два года назад в Праге, на летнем семинаре по Пригову…
– По кому? – Мои познания в русской литературе восемнадцатого века ограничивались шестью-семью именами, которые еще вчера в Читосэ я успел припечатать к дедушке русской филологии, но названная им фамилия в их число не входила.
– Видите ли, Селиванов Володя занимается… занимался в основном Сорокиным, а я занимаюсь его, то есть Сорокина, учителем – Дмитрием Александровичем Приговым… Это ныне здравствующий классик русской поэзии…
– Так вы по современной литературе? – Я искренне удивился объекту интереса Кириллова.
– А вы думали по какой? – Он пристально взглянул на меня. – Иначе чего мне на этой конференции делать?
– Конечно, – кивнул я и краем глаза заметил на сжатых губах Мураками, подобно прилежной пятикласснице, склонившейся к листам бумаги, ехидную улыбку – явно в мой адрес. – Итак, вернемся к телефону. Данные телефонной компании показывают, что последний звонок с него был сделан сегодня утром, двадцать три минуты девятого. Где вы были в это время?
– В отеле, собирался на конференцию, – ответил Кириллов. – В номере был или на завтраке…
– Когда вы выходили на завтрак?
– Вот где-то между восемью и полдевятого…
– Номер, естественно, заперли?
– Наверное, – задумчиво протянул он.
– Наверное? – переспросил я.
– Да там эти карточки дурацкие! – искренне возмутился Кириллов. – Поди разберись, запер ты дверь или нет!…
– У вас номер на каком этаже?
– На десятом, а что?
– Пока ничего, – пожал я плечами. – Мы должны будем проверить запись коридорных видеокамер, чтобы посмотреть, не заходил ли кто в номер во время вашего отсутствия. Теперь припомните: на конференции портфель все время был при вас?