Дорога без тебя
Шрифт:
— С чего бы? — отвечаю спокойно.
Актриса из меня всегда была никудышная. А сейчас мне надо одновременно себя не выдать, при этом не поддаться собственным чувствам. Он не должен понять, что я его ждала. Не должен ни о чем догадаться.
— Не соскучилась? — делает шаг на встречу, оказываясь непозволительно близко.
Смотрю в глаза, не отводя взгляд.
— Не успела, — ровно, упрямо.
Он усмехается. Интуитивно понимаю, что ему нравится мое сопротивление, мои дерзкие ответы.
— А я вот скучал, — резко наклонившись так, чтобы его губы почти коснулись моих, прошептал.
Я
— Устал я. От этих игр, Саш, — просто, честно, искренне.
Что-то внутри больно давит от такого его голоса и взгляда. Я сжимаю зубы, злясь на себя. Не разрешаю себе быть мягкой, не разрешаю поддаваться. Ни сейчас. И никогда больше.
— Не я ведь эти игры затеяла.
Он хмурится. Ему не нравится то, что он слышит.
Отодвигает меня и проходит вглубь квартиры.
— Собирайся, — бросает резко.
— Куда?
Смотрит задумчиво.
— Разве важно куда, Саааш? — растягивает мое имя, перекатывая его на языке.
— Ты всегда такой?
— Какой?
— Делаешь то, что хочешь, наплевав на мнение окружающих?
Усмехается, но как-то нагло, зло.
— Не такой уж я деспот. Я предоставляю выбор. Можешь собраться сама, или я помогу тебе.
— Я вызову полицию.
— Не успеешь, — он дергает меня за руку, вжимая в свое тело. — Я хочу просто поговорить, — спокойно, заглядывая в глаза, убеждая. — Саааш…
— Говори.
— Не здесь.
— А чем тебе не нравится здесь? — упрямлюсь, пытаясь вырвать руку.
— Ты обещала не сопротивляться.
Я хмурюсь. Это было так давно. Да и не честно об этом напоминать, столько времени прошло. Я тогда просила его ответить, почему он женился на Элионе, и он согласился дать ответ взамен на то, что я перестану сопротивляться.
— Я забираю свое обещание обратно.
Он злится и не скрывает этого. На тумбочке стоит моя сумка, он резко ее берет и открывает. Что-то ищет. Достает два моих паспорта — российский и заграничный. В поездку со Смоляновым я брала оба, так как не знала, как может обернуться наше путешествие. Все же Смоляновы были очень богаты и влиятельны, и для них отправиться в другую страну — это не поездка, которую планируют за много месяцев, а так, обыденность.
Я тяну руку, чтобы возмутиться, забрать, остановить. Не отдает. В следующую секунду закидывает меня на плечо, я даже не успеваю ничего понять. Широким шагом направляется на выход.
— Старцев, это не смешно! — бью кулаками по его спине.
— А я и не смеюсь.
Внизу около машины он ставит меня на ноги. Всю дорогу я продолжала его бить и ругаться, но он был спокоен как танк.
— Ты знаешь ведь, что проще уступить, правда? Будет так, как я хочу. А я хочу поговорить. Если мы не договоримся, то обещаю, оставить тебя в покое, — сжимая плечи и заглядывая в глаза, уверенно говорит.
— Ты врешь.
Почему-то знаю точно, что это блеф — это его “оставлю тебя в покое”. Не оставит, если сам не захочет. Плевать ему — договоримся мы или нет. Все равно все будет так, как он захочет. Он так привык.
Ничего не говорит на мою реплику, обходит машину, подходит
Молча открываю дверь машины и сажусь. Через пару секунд рядом за руль садится Старцев. Бросает мою сумку на заднее сиденье, потом на меня быстрый довольный взгляд.
— Ты разобрала чемодан с поездки?
Отрицательно качаю головой.
Тогда он вновь тянется за моей сумкой, достает оттуда ключи от квартиры, которые сам же туда положил. Выходит из машины. Я вздрагиваю, когда он блокирует двери. С усмешкой смотрит на меня, победно говоря взглядом “не сбежишь”, и направляется в сторону подъезда. Через минут пять спускается с моим чемоданом в руках. Загружает его в багажник, садится за руль и стартует с места резко, с визгом покрышек.
Если бы не месть, села бы я так просто к нему в машину? Повела бы себя иначе? Самое страшное, что я не знаю ответ на этот вопрос наверняка. Сейчас могу оправдываться тем, что у меня не было выбора. Договор со Смоляновым. Но если убрать это все из кадра, то я не уверена, что устояла бы. Под его напором. С Тимуром я становилась как вода, пластилин. Лепи из меня, что хочешь. Сама это знала и понимала, но ничего не могла поделать с собой.
Мы едем в напряженной тишине. Тимур не включил радио. А я слишком занята своими мыслями и переживаниями. Сижу, скрестив руки на груди, всем видом демонстрирую недовольство и смотрю перед собой. Гадаю, что будет дальше. Проигрываю разные сценарии в голове и продумаю, что лучше сказать в каждом из них. А еще… меня бросает в дрожь от мысли, что мы будем заниматься сексом. Я ведь не дура, понимаю, что мы едем на Мальдивы. Нет, мы, конечно, возможно поговорим какое-то время. Но навряд ли все закончится на разговорах. Мы спали много раз, но почему-то именно сейчас все кажется неправильным. Я обманываю, предаю. Когда я стала такой? Безумной, способной на подобное? Он меня такой сделал, или я всегда такой была?
Когда вижу аэропорт, не удивляюсь, но стараюсь удивление все же изобразить.
— Издеваешься?
— Мы полетим на Мальдивы.
Перевожу на него взгляд. Тимур не любитель что-то рассказывать, я была уверена, что он до последнего будет играть в скрытность.
— Я хочу, чтобы ты полетела, — смотря в глаза, говорит. И что-то сейчас иначе. Я подбираюсь, сосредоточенно пытаясь понять, что поменялось. И не могу. — Давай попробуем не воевать один день?
— Почему мы не можем поговорить в Москве?
— Там ты от меня не сможешь убежать, — нагло усмехается. — Уйти по-английски, например, как ты любишь, — бросает камень в мой огород.
— А если я не хочу? — вздергиваю подбородок.
— А я разве спрашивал, что хочешь ты? — смотрит уже мрачно, недовольно.
— Дипломат из тебя никудышный, знаешь об этом?
— Какой есть, — пожимает плечами и выходит из машины.
Ждет меня. Я продолжаю сидеть. Минуту, две, три, пять. Но потом сдаюсь и выхожу. Он слишком упрямый, я знаю. Своего добьется в любом случае.