Дорога к звездам
Шрифт:
— Знаешь, Яков, — сказал он между прочим, — я бы с удовольствием похлопотал, чтобы тебя отпустили с завода ко мне в лабораторию. Э?
— Совсем?
— Разумеется.
— Нет, с завода я пока уйти не могу.
— Ну, это уже твое дело, Яков. Я не настаиваю.
После того как все аппараты были выключены и закрыты чехлами, Турбович и Яков прошли в кабинет. Евгений Борисович задымил трубкой и с удовольствием откинулся в кресле.
— Кстати, о волновой функции, — неожиданно вернулся Турбович к недавнему разговору. — Ты что же, заглядывал в теорию атома?
— Да, — признался Яков, — я и сейчас читаю
— Какого автора? — заинтересовался Евгений Борисович.
— Блохинцева, Шпольского, Корсунского…
— Отлично! Все ли тебе у них понятно?
— Нет, не все.
— Хочешь, я помогу тебе разобраться?
— Да, конечно.
— Пройдем тогда ко мне на квартиру, Яков. У меня есть и Блохинцев, и Шпольский, и Корсунский и кое-что посерьезнее.
Турбович жил в корпусе заводоуправления, которое оборудовали под квартиры работников института и частично под лаборатории. Нужно было только выйти из лаборатории и пересечь заводской двор.
Квартира состояла из двух комнат. Одна комната служила столовой и спальней, а вторая кабинетом. Первое, что бросилось в глаза Якову в кабинете, это книги. Пожалуй, их было больше, чем у Глазкова. Книги не умещались на полках, закрывавших все стены, и грудой лежали у окна.
— Каково? Э? — похвалился Турбович. — Я вывез их уже под артиллерийским огнем. Снаряды рвались на улице, когда я грузил книги на автомашину. Мне помогали красноармейцы. Я предпочел расстаться с роялем и велосипедом, но ни одной, даже самой тоненькой книжки немцам не оставил. Книги для меня все.
Яков с уважением посмотрел на Евгения Борисовича.
— Присядь, Яков, — попросил Турбович, — и поскучай несколько минут. Я переоденусь. Как ты думаешь насчет ужина? Э?
Яков начал уверять, что вовсе не голоден, но Евгений Борисович, добродушно посмеиваясь, погрозил ему пальцем.
— У меня все-таки профессорский паек, — заметил он, — твоему рабочему не чета.
— Жена рассердится, если я приду сытым.
— Жена? Позволь… Ты женат? — Профессор с наивным удивлением заморгал глазами. — Да полно, не шути, Яков.
Краснея, Яша подтвердил, что он все-таки да, женат.
— Где же она работает или учится твоя… подруга? — Турбович не смог выдавить из себя слово «жена».
— Работает в нашей лаборатории…
— Позволь, позволь! Это не та ли с красивыми глазами и с такими чудными косами? Знаешь, я не из тех, кто в моем возрасте засматривается на девушек, но тогда невольно обратил внимание. Если только та самая…
— Да, это Люба.
— Ну, ну… По крайней мере, с выбором поздравляю. Хотя я бы на твоем месте не стал спешить с женитьбой. Тут тебя ждут не только радости, но и… А впрочем, молчу. Я физик, ученый. И очень прошу разделить со мной трапезу. Прости. Минуту.
Оставшись один, Яков прежде всего подошел к полкам с книгами. Художественной литературы было такое множество, что у Якова разбежались глаза. У него появилось желание немедленно выбрать что-нибудь поинтереснее и тут же сесть за стол. За художественной литературой пошли книги по истории древнего мира и, наконец, научная. Тут преобладала физика: оптика, электричество, акустика, специальные труды по термодинамике, по электродинамике, квантовая механика, волновая механика.
Яков медленно передвигался вдоль полок. На этажерке он увидел поставленные отдельно,
Решив, что неприлично смотреть книгу без разрешения хозяина, к тому же автора, Яша отошел к столу и огляделся. Над дверью висела единственная картина в комнате: почти обнаженный мужчина необыкновенно мускулистого сложения догонял убегавшую от него обнаженную женщину. В одной руке он держал меч, а вторую вытянул вперед, готовясь схватить женщину за распущенные волосы. Яркие, хорошо положенные краски привлекли взгляд Яши. Но странное дело: женщине грозила смертельная опасность, а лицо ее оставалось равнодушным. Зато ее сложение можно было видеть во всех подробностях. У мужчины ни малейшего напряжения. Никаких страстей, только яркие краски. Яша покачал головой. Он бы такую картину не повесил.
Дальнейший осмотр комнаты был прерван появлением Турбовича. Яша с трудом сдержал улыбку, увидев на нем полосатую пижаму.
— Ну, — спросил Евгений Борисович. — Каково?
— Книги? Богатство.
— Еще бы. — И, поймав косой взгляд Якова на картину, Турбович пояснил:-А это приданое моей супруги. Глупость, разумеется, но красиво. Особенно женщина. Э? Какие формы! Пойдем-ка, закусим.
Жена Евгения Борисовича, рыхлая маленькая женщина с тройным подбородком и скучающим лицом, налила Якову стакан крепкого чая. На столе стояли вазы с печеньем и с булочками, тарелки с ломтиками колбасы и сыра — угощение для военных лет необычное. Угощал больше Евгений Борисович, а его жена молчала, отчего Яше было не по себе. Он так и не узнал ее имени, профессор почему-то не посчитал нужным познакомить с нею гостя.
Яков вздохнул свободнее, вновь очутившись в кабинете.
— А теперь поговорим о квантовой механике, — сказал Турбович.
От Турбовича Яков вышел в приподнятом настроении. Его уже обильные, но отрывочные сведения по квантовой механике приходили в систему. Вечер, проведенный с Евгением Борисовичем, стоит недель самостоятельного изучения.
Это очень хорошо, что рядом оказался такой человек. Турбович поможет ему, Яше, проникнуть в глубь атома, в сущность атомных явлений, чтобы потом Яков смог решить проблему ядерного сплава, а может быть, и проблему топлива для межпланетного корабля.
Спросить о том, над чем работает сейчас сам Турбович и о чем написано в его собственной книге, Яков постеснялся.
13
Снег лег на землю плотно и прочно. Солнце уже ничего не могло с ним поделать. А зима продолжала щедро сыпать снегом на поля, на леса, на город.
От Володи приходили короткие письма в несколько строк: «Жив, здоров, немцев бьем крепко, насмерть…»
А в последнем письме вдруг неожиданная просьба:
«Мама! Ты мне когда-то писала об одной девушке, которая помогла вам спасти Яшу и ухаживать за ним при выздоровлении. Ее зовут Ириной. Передай ей мой адрес и скажи, что я очень просил ее черкнуть пару слов. Так и скажи: очень просил…».