Дорога к звездам
Шрифт:
10
Теперь Люба и Яша и дня не могли провести, чтобы не увидеться, не остаться наедине. Они вместе ходили в столовую, не считаясь с тем, чьи деньги потрачены, на собраниях сидели обязательно рядом, а очутившись за воротами цеха, хватались за руки, будто боялись потерять друг друга в толпе людей, идущих с работы. Часы, проведенные вместе, казались им удивительно короткими. Каждый день, придя на работу, они встречались с такой радостью, словно не виделись целый месяц.
Взаимная нетерпеливость
— Так дальше нельзя, — первым не выдержал Яков. — Ты переезжаешь ко мне — и делу конец.
— Стыдно, Яшка, -испугалась Люба, — засмеют же. А как я хочу к тебе насовсем…
Первой о намерении влюбленных узнала Антонина Петровна. Она порывисто привлекла к себе дочь, потом поцеловала в лоб Яшу.
— Не хочу мешать вашему счастью, — сказала она. — Поступайте, как сердце подсказывает. Молоды, да что поделаешь, от любви не спрячешься.
— Мама… а ты?
— Что ж я? Ко мне Раиса давно просится. Вот и будем жить вдвоем. Думаю, и вы меня не забудете.
Раиса была сестрой Дмитрия Васильевича.
Труднее было сказать все Анне Матвеевне и Филиппу Андреевичу. Сначала Люба и Яша закрылись в его комнате и долго шептались там, набираясь храбрости. Затем Яков позвал мать. Анна Матвеевна вошла в комнату, а Люба поспешно скрылась за спиной Якова.
— Что у вас случилось? — спросила Анна Матвеевна.
— Мы пожениться решили, — выпалил Яша.
— Ой! — Люба зажмурила глаза.
— Отец! — позвала Анна Матвеевна. — Ты только пойди послушай, что тут молодежь затевает.
— Ну? — в дверях показалась грузная фигура Якимова-отца с газетой в руках.
— Вот любуйся: сноха по душе?
— Что-о-о? — протянул озадаченный Филипп Андреевич. — Да они что, в уме? На губах молоко не обсохло, а туда же.
— Яша — начальник лаборатории, — вставая рядом с Яшей, сказала Люба, — с ним директор комбината советуется. Так что молоко тут ни при чем.
— Сам-то ты маму шестнадцати лет взял, — заметил Яков, — а Любе уже восемнадцать.
— И крыть нечем, — засмеялась Анна Матвеевна. — Жаль, война, а то бы пир на весь мир закатили.
— Дела-а-а… — развел руками Филипп Андреевич. — Что же они, и подождать не хотят? Хотя бы до победы.
Люба и Яша переглянулись.
— Нет, — сказала Люба.
— Нет, — сказал Яша, — тут уж твердо решено.
— Неси, мать, икону, — пошутил Якимов-отец, и все четверо весело рассмеялись.
Люба облегченно вздохнула. Своей нетерпеливостью она удивляла даже Якова. Впрочем, нетерпеливой она была во всем.
— Я сегодня же перееду, — шепнула она Яше, — хорошо?
— Ясно, — ответил он.
Свадьба была не особенно пышной, но уж во всяком случае веселой. Пришла Антонина Петровна с сестрой Дмитрия Васильевича, пришли четыре подруги Любы во главе
Пили вино, приготовленное Анной Матвеевной своим, домашним способом из лесной малины и вишни: в магазинах в эти дни вина по талонам не выдавали. Пели песни и танцевали почти до утра. Только Борис, что-то вспомнив, засобирался домой еще в половине двенадцатого.
— Да так, есть тут одно очень важное дело, — ответил он на настойчивые расспросы Любы и Яши. — Вы уж извините меня, но дело-то срочное, до утра нужно сделать.
И убежал, больше ни с кем не простившись. Люба, прижав палец к губам, задумалась, хотела поделиться своими подозрениями с Яшей, да раздумала — самой не верилось. Мало ли кто на кого поглядывает. Ну, Борис, очень странно поглядывал на Катю, так он всегда был к ней равнодушен. А сейчас Катя невеста Стешенко.
В двенадцать ночи появились приглашенные Марк Захарович с Александрой Дмитриевной. Их заставили выпить «штрафные». Оба стойко справились с наказанием, поглядели друг на друга, слегка поморщились и закричали «Горько»! В угоду своим друзьям Яша с Любой трижды расцеловались, да так, что Марк Захарович замахал на них руками.
— Пересахарили, — сердито пробасил он, — все дело испортили.
Оказалось, что лучшими танцорами были Марк Захарович и Стешенко. Они так вальсировали, что девушки в их руках, казалось, летают по воздуху. А песни заводила Люба, хотя Антонина Петровна строго-настрого наказала ей хоть на свадьбе показать себя скромницей. И с Марком Захаровичем больше всех танцевала тоже она. Под утро все уже с ног валились от усталости, но Люба и Марк Захарович продолжали выходить в круг, независимо от того, какую ставили пластинку: вальс, фокстрот, танго, русскую пляску.
— Неутомимая у тебя будет женушка, — сказала Анна Матвеевна сыну.
— А она, мама, и на работе такая, — ответил Яша.
Лишь под утро Яша и Люба остались вдвоем. Теперь они уже по-настоящему были вместе и могли не прятать свою любовь от людей…
По утрам их будил стук в дверь.
— Молодые! — кричал Филипп Андреевич, — На работу собираетесь?
Они просыпались в объятиях друг друга. Ресницы Любы вздрагивали от дневного света. Яков крепче прижимал ее к себе.
— Сколько же времени? — спрашивала Люба.
— Двадцать семь минут восьмого, — отвечал Филипп Андреевич. Этому трудно было не поверить.
— Ой! — ужасалась Люба, — уже опаздываем.
И вопросительно глядела на Яшу.
— Еще минуту, — просил Яша. — Отец же, как всегда, шутит.
Действительно, в раскрытое настежь окно с металлургического комбината долетал звучный бас семичасового гудка.
Успокоившись, Люба потягивалась, запускала руки в жесткие волосы Яши. Казалось, проходили мгновенья, но за дверями уже стучали сапоги Филиппа Андреевича.