Дорога к звездам
Шрифт:
Он возвратил Яше модель. Вдвоем с Борисом Яша направился к дальнему краю площадки, встал против ветра, легкими волнами пробегавшего по степи, и принялся закручивать пропеллер. Притихшая толпа зрителей молча наблюдала за ним. Все-таки он очень волновался. Его сердце стучало, как молоток.
— У тебя руки трясутся, — заметил Борис, — и лицом ты стал какой-то чудной. Боишься, что ли?
— Сам не знаю…
— Пускай. Тут тебе никто плохого не желает. Как получится, так и ладно.
Яша закрутил пропеллер на два полных ряда узлов. Придерживая модель
— Ни пуха, ни пера, Яша! — донесся до него голос Иры.
Он толкнул модель навстречу ветру и выпустил ее из рук. С рокотом понеслась она вперед, но круто вниз, к земле. Удар пришелся на шасси, упругая проволока подбросила модель обратно в воздух, она взмыла и… выровнялась! И пошла, пошла, пошла вверх, против ветра, все выше и выше. Над толпой зрителей она пролетела так высоко, что мальчишки не могли добросить до нее фуражками. Они завопили «Ура!», засвистели, замахали руками и, сорвавшись с места, помчались следом за моделью.
— Летит, вот это летит! — закричал Борис. — Наша взяла! — И не утерпел, тоже побежал по полю,
Яша счастливо улыбался. Ему казалось, что он сам летит по воздуху и видит сверху весь мир. Впервые его ребячья душа познала вкус славы, очень маленькой и нежданной, но все-таки сладостной.
Модель между тем была уже далеко. Вот она оказалась над вспаханным полем. И тут произошло неожиданное. Вместо того чтобы идти на посадку, модель начала резко набирать высоту.
— Что это? — закричал Яша. — Что это?
— Модель попала в восходящие потоки, — сказал Грачев, подходя к Яше. — День сегодня жаркий, солнце нагрело косогор, и воздух над ним поднимается вверх. Он-то и увлек за собой модель. Но все это могло произойти только потому, что у твоей модели отличные аэродинамические свойства. Такой успех достается не каждому моделисту даже с большим опытом. Поздравляю!
— Ну вот, а ты боялся! — сказала Ира. — Давай-ка руку да побежим ее разыскивать.
Взявшись за руки, Ира и Яша побежали догонять рассыпавшихся по степи ребятишек. Модели не нашли, она затерялась среди кустов. К тому же начало темнеть.
Обратно шли вчетвером: Ирина, Яша, Борис, Михаил. Они оживленно обсуждали полет модели, перебирали подробности этого события.
— Сразу же принимайся за вторую модель, — настаивала Ира, — и ребятам покажи, как ее делать.
— Да, конечно, — ответил Яша, — я теперь фюзеляжную буду делать.
Но когда Яша рассказал о полете модели отцу, он уже не ощущал в себе того энтузиазма, и вообще все событие казалось довольно обыденным. Подумаешь, подхватило ветром. Модель как модель. Такую сделает кто хочешь.
Утром Яше не пришлось вспомнить о модели. Пришел Володя.
— Вот я и командир! — сказал он, обнимая мать. — Конец учебы. Слышишь, отец? Тяжелым танком буду командовать. Не машина, а сухопутной линкор. На войну бы теперь, а?
— Ну, ну, — остановил его Филипп Андреевич, — чего захотел… войны.
— Это в нем дурь молодая, — засмеялась мать, — женится — переменится.
— Э,
Яша залюбовался братом. Володя был веселым человеком, любую беду мог обратить в шутку. В глазах его постоянно плясали искорки смеха. Сильный, красивый, старший брат был кумиром Яши.
— Яшка! — приказал Володя. — Беги за вином. Выпьем по такому случаю. Да не забудь сфотографировать меня, в пяти видах, по десять штук каждого — всем девчонкам на память раздарю.
10
Ирина Пескова стала душой комсомольской организации десятилетки № 14. Особое предпочтение отдавала она ребятам седьмого «Б». Им казалось, что для Иры они самое главное, что она ими только и живет. Но точно так же думали ребята во многих других школах города. К тому же Ирине приходилось по заданию горкома комсомола бывать в молодежных организациях школ ФЗО, высших и средних учебных заведениях, на заводах. Она бралась за все, работала с азартом, с любовью.
Встретившись с Песковой однажды, в школах, в заводских комитетах, комсорги не упускали случая воспользоваться ее помощью еще раз. Обаятельной была не только внешность Иры, и, откровенно говоря, ей приходилось выслушивать немало объяснений в любви. Обаяние таилось в ней самой. Очевидно, потому что она сама была искренна с людьми, близко к сердцу принимала их судьбы, была бесхитростна, проста в обращении, могла поделиться последним рублем, если видела человека в затруднительном положении, не ждала, пока к ней обратятся за помощью.
Иру постоянно тянуло к людям. В одиночестве она не могла оставаться и часа. Ее редко можно было застать дома. И вообще разыскать Иру представляло известные трудности. Побывав в комитете металлургического комбината, она спешила в педагогический институт, оттуда заезжала в одну из школ, забегала по пути в горком, успевала побывать на заседании. Ирина долго обдумывала свои отчеты. Ее речи на заседаниях были немногословными, но всегда содержали самую суть.
— Смотрите-ка, — слушая ее, удивлялись в зале, — в самую точку попала.
В работе Ирины случались промахи, за которые ей иногда крепко попадало на бюро горкома. Она часто прощала людей, допускавших грубые, порою непоправимые ошибки. Ей казалось, что каждого человека можно исправить хорошим ласковым словом. Благодаря ей удержался на месте и Григорий Григорьевич Мохов, хотя все остальные члены комиссии высказались за его увольнение. Ира уверила, что Мохов безусловно учтет все сделанные ему замечания.
Неудачи в работе причиняли девушке большие страдания. Зачастую, возвратившись с заседания горкома комсомола, она скрывалась в своей комнате, гасила свет, бросалась нераздетой на кровать и, уткнув лицо в подушку, плакала. Но плакала торопливо, глотая слезы, и беззвучно, чтобы не привлечь внимания матери. Для всех, кто ее видел, Ира оставалась спокойной, рассудительной и ласковой девушкой. Даже дерзости, которые зачастую ей приходилось выслушивать, не выводили ее из себя.