Дорога к звездам
Шрифт:
Неподвижное стояние в воде, как и всякое однообразие, стало утомлять Яшу. Он уже перестал следить за поплавком и спохватился только от яростных окриков Женьки: «Клюет же у тебя! Клюет! Упустишь, разиня. Ах ты…»
Яша загляделся сначала на отражения в воде — там был такой же мир, как и здесь, наверху.
Потом он прислушался к шуму воды на мельнице. В этом шуме ему почудился гул работающей динамо-машины.
Наконец надоели и эти отвлеченные наблюдения, захотелось движения. Яша оглянулся на берег. За кустами, где были
— Смотрите, что там такое? — обратил он внимание товарищей.
— Корзинку воруют! — крикнул Женька и первым выпрыгнул из воды.
У корзинок сидела огромная взлохмаченная собака. Передними лапами она придерживала на траве Женькину курицу, и косточки аппетитно похрустывали под ее мощными клыками.
— Кыш, ты, кыш! — закричал Женька. — Пошла вон, чертовка!
Он замахал на нее руками. Собака на минуту замерла, устремила на мальчика недобрые глаза, оскалила зубы и издала такое угрожающее рычание, что Женька поспешно спрятался за Бориса.
— Это с мельницы собака, — тихо сказал Борис, — она там на цепи сидит. И чего ее сегодня спустили?
— А может, она сама сорвалась? — высказал предположение Яша.
— Да гоните же ее! — чуть не плача, взмолился Женька. — Она же все сожрет.
— Мама вкусное положила? — съязвил Борис. — Гони ее сам, если жить надоело. Ее на волков пускают. Знаешь, что она из тебя сделает? Манную кашу, запросто.
Покончив с Женькиной курицей, собака поднялась и по-хозяйски запустила морду в корзинку Яши. С вареной бараниной она разделалась в одно мгновение, а потом опять возвратилась к Женькиной корзинке и стала глотать белые булочки, старательно слизывая с травы сыпавшиеся из пасти крошки.
Мальчики стояли, смотрели. Они пробовали кричать, бросать в собаку палками. Собака отзывалась грозным рычаньем, не прекращая пиршества.
Расправившись со всем съедобным, она не спеша удалилась в сторону мельницы. Тогда мальчики бросились к корзинкам. Осмотр поразил их в различной степени. Разъяренный Женька запустил корзинкой вслед собаке. Но корзинка угодила в ствол ольхи и из нее посыпались обрывки газеты, куски сахара, кружка, ложка.
В корзинке Яши уцелели три яйца. У Бориса собака обглодала только краюшку хлеба, а все остальное оставила без внимания.
— Гадюка какая, — ругался Женька, снова заглядывая в пустую корзинку, словно съеденное собакой могло там появиться вновь. — Чтоб она издохла, обжора. Что теперь будем делать?
— В самом деле, — сказал Яша, вспомнив, что он сегодня еще ничего не ел, — есть-то хочется. Может, домой пойдем,
— Думаешь, дома меня ждет обед из трех блюд? — усмехнулся Борис. — Я вот без хлеба из-за вашего мяса остался. У этой собачишки особый нюх на мясное. Я знал. Тут у рыбаков уже случалось такое.
Он повертел в руках мешочек с пшеном, вытер о штаны баночку с солью. Ему было очень жаль и Женькиной
— А что же мы будем делать? — спросил Яша.
— Уху варить, запросто.
— Да как же ее без хлеба есть?
— Не знаю, как вам, — с горечью проговорил Борис, — а мне частенько приходится жрать без хлеба уху-то. Я ко всему привык. Пожили бы с моим дядькой, привыкли бы. Рыбы вон сколько наловили, не выбрасывать же. Я сейчас такую уху сварганю, что вы пальчики оближете.
— Ну, хорошо, — согласился Яша, — давайте варить уху.
— Давайте, давайте, — подхватил Женька. — Очень уж я есть хочу.
— Очень… Собирай сучья для костра. Ясно? А то и понюхать не дам.
Вскоре на поляне весело заполыхал костер. По мере того как подвигалось приготовление ухи, мальчики веселели. Борис, удивляя Яшу своей сноровкой, очистил рыбу и побросал ее в кастрюльку с водой. На костре вода быстро закипела. Борис отправился бродить по поляне в поисках какой-то особой травы. Когда он добавил ее в кастрюльку, оттуда пошел такой запах, что Женька сделал круглые глаза и заерзал вокруг костра, а у Яши рот сразу наполнился слюной.
— Вкусно пахнет, — объявил Яша.
— Вот подожди, попробуешь, — пообещал Борис, — не то еще скажешь.
Вскоре уха была готова. Борис поставил кастрюльку на траву.
— Вот сейчас и подзакусим, — сказал он. — Курицу-то жаль, конечно. Я и не помню, когда едал ее. Как-то Яшкина мать угощала. Только рыба, говорят, полезней. Ну, садимся.
Они ближе придвинулись к кастрюльке. Борис первый опустил в нее ложку, помешал уху, зацепил маленько, подул, попробовал и, прищурив один глаз, сказал:
— Есть можно. Приправы, конечно, маловато.
Следом за Борисом, не дожидаясь приглашения, запустил в уху свою ложку и Женька. Обжигая губы, жадно хватая с ложки кусочки картошки и рыбы, он набил свой рот до отказа и так быстро, что Яша еще не успел и попробовать ухи.
— Ну, ну, — погрозил Борис, — набросился, как та собака на курицу. Один, что ли, решил все слопать?
Женька дернулся, и не то ему косточка в горло попала, не то воспоминание о курице пробудило улегшуюся злость, но только он поперхнулся и закашлялся так сильно, что не успел отвернуться. Все содержимое его рта посыпалось прямо в кастрюльку.
Яша поспешно отвернулся в сторону. Большая алюминиевая ложка Бориса с глухим стуком опустилась на лоб Женьки. Громко вскрикнув, Женька на четвереньках отпрыгнул в сторону, с удивительной быстротой вскочил на ноги, и Яша с Борисом увидели его мелькающие пятки.
Борис не стал догонять Женьку. Он только ударил кастрюльку ногой с такой силой, что она футбольным мячом взлетела на воздух и долго катилась по поляне, разливая так и не отведанную уху.
12