Дорога к звездам
Шрифт:
На следующий вечер он принимал работу от Яши Якимова. Мальчик стоял за тисами и старательно работал напильником, отделывая бронзовую пластинку. Спина и лицо его вспотели, работа напильником всегда требовала много напряжения от его слабеньких мускулов. Яша вытирал пот с лица тыльной стороной ладони, оставляя на лбу и на щеках грязные полосы.
Мохов остановился рядом с Яшей и стал наблюдать за работой моделиста.
— Что-то долго ты возишься с размыкателем, — проворчал он. — Не получается, что ли?
— Как же не получается? — удивился
Из окна дуло. Холодный ноябрьский воздух просачивался сквозь непромазанные и непроклеенные щели — заниматься этим начальнику станции было некогда. Но Яша был слишком поглощен своим делом, чтобы обращать на это внимание.
Григорий Григорьевич почувствовал, как у него мерзнет плечо, обращенное к окну. Он еще раз взглянул на вспотевшее и сосредоточенное лицо Яши, вдруг вспомнил разговор с Мачневым и открыл было рот, чтобы приказать мальчику перейти на другой верстак. Но тут же отмахнулся от непрошенных мыслей.
«Э, да ничего с ним не случится, — мысленно успокоил он себя, — нежности какие».
И отошел к следующему верстаку.
На улице кружились в воздухе белые мухи — предвестники зимы. Воздух, плотный и беспокойный, пробирался под пальто, которое еще не хотелось менять на зимнюю шубу. Небо казалось совсем темным.
…Весь вечер Анна Матвеевна присматривалась к сыну.
— Ты что сегодня такой скучный? — спросила она.
— Да тебе просто кажется, — заверил ее Яша, с тревогой замечая, как голова его наполняется жаром и тяжелеет.
Когда сели ужинать, Анна Матвеевна уже в десятый раз приложила ладонь ко лбу Яши. На этот раз она изменилась в лице и пошла за градусником. Ничего утешительного от градусника Яша ожидать уже не мог. Столбик ртути переполз роковую черту 39 и поднялся еще на шесть делений.
— Тридцать девять и шесть! — обомлела Анна Матвеевна. — Сию же минуту в постель!
Яша начал уверять ее, что чувствует себя совсем не плохо, что он даже проголодался и что, наконец, это просто врет градусник. Но мать и слышать ничего не хотела и вела себя решительно, как бывало всегда в подобных случаях.
Филипп Андреевич ходил следом за женой, обеспокоенно поглядывал на Яшу и хмурился.
Покуда мать хлопотала около Яши, укладывая его в постель, он бодрился, шутил и даже попросил кушать. Его аппетит постоянно огорчал родителей, поэтому такая просьба несколько успокоила Анну Матвеевну. Она приготовила яичницу, которую мальчик съел без остатка. Это было сделано для успокоения матери и потребовало от него неимоверного напряжения.
Повздыхав около кровати, мать сказала: «Дай бог, чтобы все обошлось», — выключила свет и оставила Яшу одного.
Вот с этого момента и началось самое страшное. Болезнь будто только и ждала, когда в комнате выключат свет. В темноте она схватила мальчика в свои жаркие объятия. Яша сразу же захотел пить, в висках застучали молоточки. В голове нарастал тяжелый, глухой шум. Яше стало не просто жарко — тело пылало огнем. Он
И потом так неудобно было лежать. Яша поворачивался с боку на бок, ложился на спину, пробовал подгибать ноги. Ничто не помогало. Неприятная истома ломила все тело, хотелось вытянуться еще, еще и еще…
Время шло бесконечно медленно. Наконец Яша уснул или, вернее, забылся. Очнулся он от какого-то постороннего звука в комнате. Звук испугал его. Открыв глаза, Яша долго прислушивался. Мешал стук молоточков в висках.
Звук повторился, когда он попытался сделать глубокий вдох. Это был его собственный голос. Яша застонал от острой боли в груди. От страха перед этой болью жар на одно мгновение сменился ознобом, пробежавшим по всему телу. Боль была такой знакомой, что Яша уже и без врача мог сказать, чем она вызвана: начиналось воспаление легких… Четвертое воспаление легких!
Яше становилось все хуже, очень хотелось пить, но он никак не мог ни позвать кого-нибудь, ни подняться с кровати.
Вдруг он убедился, что находится внутри металлического шара, фантастического межпланетного корабля, того самого, на котором путешествовал Кэйвор с Земли на Луну. Шар почему-то вращался, и Яшу с большой силой прижимало к его гладкой раскаленной поверхности. Кроме того, все предметы расплывались в волнах розового тумана, застилавшего глаза.
Неожиданно туман рассеялся. Яша увидел свою комнату, в ней горел огонь. Около кровати сидел Подкорытов, а за его спиной стояли мать с отцом.
— Не могу скрыть от вас истинной опасности. — Это были единственные слова, которые удержались в памяти Яши.
Подкорытов выслушивал Яшу бесконечно долго. Яша совсем изнемог от осмотра, хотя в действительности на него ушло не более двух минут. Яше не хватало воздуха, он не мог дышать из-за острой боли в груди. Он глотал воздух короткими судорожными глотками. Едва Подкорытов оставил его в покое, как перед глазами мальчика опять начал сгущаться розовый туман. В нем замелькали большие радужные круги. Потом круги поблекли, туман исчез, и Яша с удивлением заметил, что находился вовсе не в комнате, а среди каменистых гор. Это была странная местность — без всяких признаков растительности и воды. Она не походила на те места Урала, которые знал Яша, хотя все это он уже где-то видел. Вот только где? И тут он понял, что находится… на Луне!
В черном небе горели необыкновенно крупные звезды. Они не мерцали и были так же ярки, как и солнце, висевшее над острыми гребнями скал.
Яша в страхе оглянулся вокруг и увидел шар, на котором прилетел. Около шара стояла Ира. Она делала Яше таинственные знаки, манила к себе. Яша подошел к ней, и она зашептала:
— Бежим! Скорее бежим, иначе мы погибли!
У мальчика мурашки забегали по телу, хотя никакой опасности он не замечал. Она скрывалась где-то здесь, рядом, в этом таинственном лунном мире.