Дорога к звездам
Шрифт:
— А что мы будем делать? — спросил Борис у Полунина,
— Жариться, — усмехнулся мастер, — шины менять, вот что. Борис переглянулся с Яшей, а мастер, прикрыв ладонью глаза от света хлынувшей в ковш стали, смотрел, как ползут электроды.
— Да нет, тут что-то не то, — сказал Борис. — Печь наверняка остудят. А так-то кто же на нее осмелится полезть? А? Как ты думаешь?
— Конечно, — согласился Яша.
Сталь слили в ковш, кран увез его вдоль пролета, торжественно позванивая сигнальным колоколом, а печь начали загружать новой порцией лома. Полунин подошел к
— Ну, новички, держитесь, — сказал Кашин. — Сейчас вам тепленькое дельце предстоит. Посмотрим, какие вы храбрые.
— Наблюдайте за мной, — приказал Полунин. — Я полезу первым. Нужно срубить гайки, которые держат шину.
— А разве отвернуть их нельзя? — спросил Яша.
— Нельзя. Они пригорели.
Полунин надел брезентовые рукавицы, повертел молотком и по скобкам, приваренным к колонне, по которой ползла каретка, быстро вскарабкался наверх. Балансируя и прикрываясь локтем от палящего жара печи, он прошел по каретке к зажиму электрода. Там присел, приставил зубило к гайке и стал бить по нему точными и сильными ударами молотка. Срубив лишь одну гайку, Полунин сбросил на площадку молоток с зубилом и поспешно слез сам. Лицо его покрылось крупными каплями грязного пота. Он тяжело и часто дышал.
— Лезь! — приказал Полунин Борису.
Борис в нерешительности посмотрел на Яшу.
— Лезь, лезь! — прикрикнул на него Кашин. — Смерти, что ли, испугался? Не бойся, живым останешься. У нас туда девчонки лазят.
Последний аргумент сразу возымел действие на Бориса. Он подобрал молоток с зубилом и стал карабкаться на колонну.
— Быстрее, быстрее!
Борис заторопился. По каретке он прошел смелее Полунина. Он когда-то лучше всех ребят по заборам бегал. Добравшись до электрода, Борис присел на корточки. Лицо его исказилось от боли, он прикрылся рукавом куртки, приставил зубило к гайке на ощупь и стал наугад бить молотком. Ему удалось ударить всего три-четыре раза. Швырнув вниз молоток и зубило, он задом, на четвереньках отполз от электрода к колонне и стремительно, как кошка, соскользнул на площадку.
— Шляпа! — выругался Полунин и опять полез на печь.
Он дорубил гайку Бориса.
Теперь пришла очередь Яши. Из печи через отверстия в своде, в которые были опущены электроды, устремился вверх, прямо в лицо, раскаленный поток воздуха. Он не только обжигал, он нес с собой окалину металла, превратившуюся в пыль, слепя глаза и затрудняя дыхание…
Сначала Яша вообще не мог разглядеть, где находятся гайки, потом так же, как и Борис, на ощупь попал зубилом на гайку, размахнулся молотком и… так огрел себя по руке, что у него в глазах потемнело. Неизвестно, каким чудом он удержался на каретке. Зубило выскользнуло из разжавшихся пальцев и, угодив между электродом и краем отверстия в своде, исчезло в печи.
— И что это за тюленей мне дали? — проворчал Полунин. — Принеси другое зубило.
Яша побежал в кабину, но в дверях столкнулся с Любой.
— Вот, — сказала она, подавая ему зубило, — возьми, Яша.
Полунин срубил третью гайку и, не слезая с печи, принялся за четвертую, последнюю. Яша с Борисом смотрели
— Здесь нам больше делать нечего, — сказал Борис, словно угадав мысли товарища. — Это ад какой-то, а не работа. Пусть меня бросают в печь, но на печь я больше не полезу. Мне жить не надоело. Жариться заживо и слепнуть я не желаю.
— Сейчас мы сдадим комбинезоны обратно в кладовую, — тихо ответил Яша. — Только исчезнуть надо незаметно. Еще стыдить начнут,
— Все-таки мы добровольцы, — успокоил свою совесть Борис. — Нам должны пойти навстречу. Пусть переведут в другой цех. И все эти сороки: «В литейный цех! В литейный цех!» Им-то что, сидят в кабинах, как на даче: «Это вы, ребятки?» — Он сделал гримасу, передразнивая Любу.
— Ой, ребятки, — произнес около них голос Любы, — загрузка кончается, скоро печь включать,
— Хоть сейчас включай, — огрызнулся Борис, — нам не жалко.
— Но шины…
— Отстань, пожалуйста! А хочешь, так сама лезь на печь… запросто.
— Струсили? — тихо ахнула Люба. — Вы глаза раскройте. Здесь сталь варят.
— А мы думали, кисель. Мерси за консультацию.
— А куда она идет? Знаете, сколько из одной плавки брони для танков получается? Мы с Катькой подсчитали. На десять с половиной машин. Вот!
Яша не вмешивался в разговор. Он молчал и, глядя в сторону, покусывал губы.
В это время с печи слез Полунин. Лицо его было совсем черным от пыли, смешавшейся с потом.
— Несите новую шину, — прохрипел он, — она в кабине.
Яша с Борисом, точно сговорившись, бросились за шиной, быстро вскарабкались на печь, общими усилиями отодрали наполовину сгоревшие полосы меди. Поочередно работали напильниками, зачищая нагар с посадочных мест. На юношах дымилась одежда, раскаленные каретки даже сквозь валенки жгли подошвы ног.
Установка новой шины заняла не более пяти минут, но Яше показалось, что они находились на печи целую вечность. Он чувствовал себя так, словно его опалили и снаружи и изнутри.
На площадку друзья спустились чуть живые. Тяжело дыша, они так и плюхнулись на железный сундучок в кабине. Полунин чувствовал себя не лучше. Он сидел с Яшей и поминутно сплевывал черную, как тушь, слюну.
С площадки раздался свист, в окне появилась фигура сталевара с поднятым вверх большим пальцем руки. Он довольно улыбался.
— Какие вы молодцы, ребятки! — похвалила друзей Люба. — Всего на восемь минут задержали. Это пустяки, это я нагоню.
— Работай, работай, — проворчал Полунин, — за приборами следи.
— Ладно, — обратился он затем к Борису и Яше, — сбрасывайте комбинезоны. Давайте христианский вид примем, а то мы и в самом деле на чертей похожи. По пальцу здорово саданул?
— Пустяки, — смутился Яша, — уже прошло.
— Ну-ка, сними рукавицу.
Рука распухла, пальцем было больно пошевелить.