Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы)
Шрифт:
"Враг у ворот!" Вчера это было еще строчкой плаката. А сегодня... Больно было смотреть на это молчаливое шествие. Но вместе с тем было очевидно, что все эти женщины, старики и дети не бежали от врага. Они отходили по приказу из южных районов города в северные. Нет суматохи, нет паники. Не увидишь ни одного заплаканного лица.
"Русские люди!" - с сочувствием и гордостью сказал кто-то на площадке за моей спиной.
"Ленинградцы!.." - уточнил другой голос.
Ленинградцы!.. Когда-то, очень давно, не то в пятом, не то в шестом классе, заполнял я впервые в жизни анкету. В графе "национальность" я, не задумываясь, написал: "Ленинградец". Надо мной посмеялись в школе, посмеялись дома. Позднее не раз вспоминали об этом
Наш трамвай остановился возле Кировского завода и дальше не пошел. Говорили, что вагоны стоят до самой Стрельны.
Поток беженцев, двигавшийся по улице Стачек, был не так густ. Здесь он только формировался.
Изредка в сторону фронта шли грузовые машины - трехтонки и полуторки. Много машин стояло вдоль тротуара. Их водители то ли ждали кого-то, то ли не были уверены, что смогут проскочить к месту назначения.
На панели кучками стояли люди. Улица Стачек была своеобразной биржей сведений и слухов. Сведения - рассказы людей, только что прибежавших "оттуда", - носили невеселый, порой удручающий характер. Явные слухи и досужие домыслы были, напротив, окрашены лихим оптимизмом.
Рассказывали, что наши части, сражавшиеся в течение июля - августа под Лугой, теперь ударили в тыл немцам, подошедшим к Ленинграду. В результате немцы будто бы спешно отходят на запад.
"Слышите?
– спрашивал рассказчик у взволнованных слушателей. Канонада-то меньше слышна, чем час назад?"
Утверждали, что противотанковые рвы, вырытые вокруг города, соединены с заливом, реками и озерами. Теперь открыли специально сделанные шлюзы, и вода затопила во рвах вражеские корпуса.
Рассказывали о собаках, обученных бросаться под днище танка с грузом взрывчатки. Один или два случая успешного их применения на фронте превратились в массовое истребление танковых дивизий врага. Воображение говорившего об этом старичка собрало воедино под Ленинград на новую героическую службу всех пограничных собак, отведенных с западной границы. Им на помощь, по его словам, спешили собаки с Дальнего Востока...
Был, однако, среди всех этих слухов один - главный. Он начал циркулировать в городе недели две назад, после того как фашисты перерезали железные дороги, соединяющие Ленинград со страной. Он витал и сейчас здесь, над улицей Стачек. Упорно говорили, что в Москве формируется народное ополчение для помощи Ленинграду. Утверждали, что со дня на день под Ленинград прибудут дивизии сибиряков, узбеков, казахов... А какие они все стрелки! Сибиряк попадает дробинкой в глаз белке, чтобы не испортить шкурку. Узбек так же метко бьет в глаз беркуту, а казах - степному орлу. Тем более легко каждому из них попасть в глаз фашисту.
В это верили все. Это, собственно, и была высказанная вслух вера в то, что страна Ленинград не отдаст. И это была мечта. Мечта, которой суждено было сбыться. Они все придут защищать Ленинград: и сибирские дивизии, и узбеки, и казахи, и москвичи. Придут испанские республиканцы. Придут немецкие антифашисты... Только это будет позже. А сегодня разговор о них еще только мечта и - все-таки - слух.
Я остановился возле полуторки, которая, по всем признакам, собиралась в путь. Ее водитель, немолодой красноармеец, только что кончил копаться в моторе и вытирал руки ветошью. Рядом с машиной стояли двое военных. Оба показались мне довольно пожилыми. Было им лет по двадцать семь - двадцать восемь. Один из них, среднего роста коренастый старший сержант, деловито высекал с помощью кресала искру, стараясь закурить между ладонями папиросу. Он не походил на ставших привычными глазу ополченцев, с их обмотками, хлопчатобумажными штанами и гимнастерками, как правило,
Именно этого нельзя сказать о стоявшем тут же моряке. Трудно объяснить, что придавало ему нарочито залихватский вид, какой бывал у некоторых "братишек" в гражданскую войну. Брюки аккуратно заправлены в кирзовые сапоги. Нет на нем и лихо заломленной бескозырки. На голове моряка пехотная каска, правда, откинутая назад. Перекрещенные на фланелевке пулеметные ленты и гранаты у пояса в нынешние дни тоже обычное боевое снаряжение. И лицо у него обычное. Черты правильны, хотя и грубоваты... Вот разве что серые глаза, беспокойно и сумрачно глядящие из-под черных бровей. И пожалуй, резкость движений. По тому, как моряк курил, как с силой отшвырнул окурок, было видно, что ему трудно спокойно устоять на месте, что он нетерпеливо ждет, когда можно будет двинуться туда, где стреляют, где бой.
Присмотревшись к этим двум видавшим виды бойцам, я решил попроситься к ним в компанию.
– Здравствуйте, - сказал я, шагнув поближе к машине.
– Здорово, - ответил моряк. В его взгляде и голосе чувствовалась настороженность. Старший сержант молча кивнул, разгибаясь над огнивом.
– Вы, случайно, не в Рамбов?
– спросил я у моряка, в надежде вызвать его расположение этим чисто флотским наименованием Ораниенбаума.
– А тебе что?
– отвечал он недружелюбно.
– Мне как раз туда.
– Что там позабыл?
– Ничего не позабыл. Я там еще не был.
– Раз не был, значит, и не надо тебе там быть.
– Странная у вас логика, - возразил я.
– Не всегда едут туда, где уже раньше бывали.
– Логика у меня какая надо!
– Моряк явно разозлился.
– Подозрительным личностям на фронте делать нечего. Понял?
Тут разозлился я.
– Подозрительная личность?! Это я, что ли?
– А кто же еще?
– Чем это я подозрительная личность?
– А хоть бы и по внешности. Ишь как вырядился.
Несправедливые наскоки моряка вывели меня из себя, и я решил тоже ударить его побольнее.
– Внешность обманчива. У вас ведь бескозырки нет, а тем не менее, наверно, в моряках себя числите.
Моряк побледнел. Скулы его набухли, глаза сузились. Он прислонил свой карабин к машине и подошел ко мне.
– Это у кого нет бескозырки? У меня нет бескозырки? У меня бескозырки нет? Да я тебе сейчас моей бескозыркой рожу начищу! Тогда узнаешь, есть она у меня или нет!
С этими словами моряк запустил руку под фланелевку и вытащил бескозырку. Тут же он замахнулся ею, намереваясь смазать меня по лицу.
– Стоп, стоп, Паша. Зачем же так?!
– Старший сержант схватил моряка за руку.
– А чего он за душу трогает? Да и подозрительный же явно!
– Тем более другой разговор нужен. У вас документы есть?
– обратился ко мне старший сержант.
Я с готовностью показал ему мое удостоверение. Пока он читал документ, снабженный фотографией и печатью, моряк и шофер заглядывали в бумагу через плечо. Я знал, что документы у меня в порядке, но с сожалением думал о том, что испортил хорошую возможность добраться на этой машине до Ораниенбаума. Вдруг водитель воскликнул: