Дорога на Восток 1
Шрифт:
— Поешь.
— Не хочу.
Теллид сел рядом с Телемахом и налил себе вина:
— Да ладно, хватит! Ты же сам ненавидел этих университетских червей! О чем тут жалеть?
— О том, что меня обвинили в бесчестье!
— Ой, да ладно! Ни в чем тебя не обвинили. Отстранили, и всего делов.
— Всего делов?! Теперь каждый будет знать о том, что меня вышвырнули за неподобающее поведение! Как я буду смотреть людям в глаза?! Что скажет мать?..
Теллид испытующе посмотрел на приятеля:
— А ты помнишь наш недавний
Телемах скривился, словно от зубной боли:
— Помню…
— Если мы примем предложение, нам больше никогда не придется ни перед кем оправдываться! Ты понимаешь?
— Хочешь, чтобы меня обвиняли в бесчестье обоснованно? Чтобы я предал Элладу?
— Да при чем тут Эллада? С нами поступили подло, и ты сам знаешь об этом. Нужно просто восстановить справедливость.
— То, что предложил ты, не имеет никакого отношения к справедливости!
— Ну и что! Зато имеет отношение к деньгам, — усмехнулся Теллид, — и к мести…
— И когда?..
— Ты же сам понимаешь, что сегодняшняя ночь — самое подходящее время. Праздник. Все расслаблены, навеселе…
— Но…
— Никаких но! Послушай! Нам и делать ничего не придется! Просто указать правильное время и место. И всё!
— А если встретим кого-то из наших?
— Наши — это спартанцы, это мы с тобой! А они на островах — они не наши. Они чужаки! Именно они сделали Спарту слабой и беззубой, отдали Элладу во власть охлоса, лавочников и купцов!
На скулах Телемаха заиграли желваки:
— Я давал клятву перед богами и людьми!
— Ты клялся защищать честь своей Родины и своего рода! Именно это я и предлагаю. Защитить честь!
Повисла тишина. Опершись подбородком на сцепленные пальцы, Телемах замер, глядя на морскую гладь.
Наконец он принял решение:
— Нет. Я не пойду на это.
Теллид разочарованно вздохнул и досадливо тряхнул головой:
— Это твое последнее слово?
— Да!
Теллид прикрыл глаза и забарабанил пальцами по строганым доскам грязной столешницы:
— Но мне нужна твоя помощь…
Телемах ничего не ответил.
— Понимаешь… — продолжил Теллид. — Я… я им не доверяю. Без тебя мне не справиться.
— Я не буду в этом участвовать, — повторил Телемах.
— Но ты же не донесешь на меня? — в голосе Теллида мелькнуло беспокойство.
— Конечно, нет.
— Значит, ты уже участвуешь!
Телемах шумно выдохнул и сжал кулаки.
— Извини, извини! — Теллид обезоруживающе поднял руки. — Давай так. Ты ни в чем не будешь участвовать. Просто подстрахуешь меня. Договорились?
Телемах молчал.
— Ради нашей дружбы! Пожалуйста!
Телемах с досадой хлопнул ладонью по столу, так что опустевший килик подпрыгнул и, тихо звякнув, покатился по столу.
2
Устало потерев виски, Артемисия со стоном откинулась на спинку клисмоса, с ненавистью глядя на исписанные листы. За вечер
Она прошлась по пустому залу, прислушиваясь к непривычной тишине. Почти все уехали в Византий на праздник Посейдона и Афины. А она, как бесправная рабыня, должна пытаться перевести с запретного языка такие вещи, о которых никто в мире не имеет ни малейшего представления! Разве это по силам обычному человеку? Разве справедливо, что ее жизнь, ее молодость проходит именно так?
Артемисия с завистью вспомнила подругу. Киниска свободна, смела и независима. Как бы она хотела стать хоть немного похожей на нее! Гулять по улицам Византия! Встречать новых людей, знакомиться с красивыми юношами! Танцевать на балах…
Артемисия невольно сжала кулаки. Несправедливо! Как же это нечестно и несправедливо! Ее глаза застилали слезы. Она торопливо вытерла их тыльной стороной ладони и шмыгнула носом.
И вдруг Артемисия вспомнила пожар в гелиографической лаборатории, случившийся несколько месяцев назад. Тогда она ощутила ужас, но одновременно и какое-то пугающее ликование. Где-то в глубине души она вдруг обнаружила надежду, что всё закончится и она наконец получит свободу.
Свобода… Что же это все-таки такое? Как бы ей хотелось стать птичкой. Стремительной ласточкой или могучим альбатросом. Раскинуть крылья и отправиться в полет над безбрежными волнами, убегающими за манящий горизонт. Беспредельный и недостижимый. Наверное, это и есть настоящая свобода…
Артемисия выдвинула ящик стола и вытащила потрепанную рукопись, испещренную необычными буквами. Читать на этом языке было нелегко. Еще один запретный язык… В отличие от других она знала, что запретный язык не один. Скрижаль знала десятки, сотни языков. И осознание неимоверных объемов хранящихся в скрижали знаний повергал Артемисию в ужас. Она уже понимала, что целой человеческой жизни не хватит, чтобы узнать даже одну сотую того, что могучие боги вложили в этот таинственный артефакт. А это значило, что в ее жизни нет места надежде и свободе. Всю жизнь она проведет в этой пыльной тюрьме.
Артемисия развернула рукопись и впилась в нее глазами, с трудом разбирая непривычные слова:
“…freedom is the very nature of his being, that whatever stands against that freedom must be set aside, be it ritual or superstition out limitation in any form.”
(… свобода есть сущность каждого, и потому все, что ее ограничивает, должно быть отметено прочь — будь то традиция, суеверие или любое другое ограничение в какой угодно форме) .
«Предела нет, Джонатан, — прошептала девушка непослушными губами. — Предела нет!» — стиснув зубы, она с треском захлопнула ящик стола, резко встала и направилась к двери.