Дорога на Выселки
Шрифт:
Сергей Степанович Клочихин, когда еще трудился на ниве просвещения, все подумывал обзавестись загородным жильем, чтобы ощущать побольше простору хотя бы во внерабочее время. И в предвидении своего ухода на пенсию начал готовить почву для будущего погружения в свои хобби, основным и непреоборимым из которых являлась рыбалка. Он подумывал построить коттеджик в отдаленной, не слишком населенной местности, с непременной рекой, желательно, разделяющейся на рукава, и чтобы поблизости имелись еще озера, хотя бы два-три. Не чурался Сергей Степанович и охоты, но это занятие, хоть и азартное, требовало соблюдения массы условий, которые редко кто выполнял, но Клочихин не желал даже мелких неприятностей.
Такое место нашлось, в полусотне километров от райцентра – поселка городского типа Листвяжного, где Клочихин преподавал курс агротехники в местном филиале Краснореченского сельскохозяйственного колледжа. Тут Сергей Степанович начал уже более настойчиво агитировать супругу за переезд на природные ландшафты. Прежде она соглашалась что да, неплохо бы перебраться куда-нибудь подальше от шума городского. Поэтому ничего не говорила против поездок Клочихина в Выселки, где он и вознамерился обосноваться. Первоначальные планы по строительству коттеджа трансформировались в намерение приобрести в деревне какой-нибудь оставленный дом и привести его в надлежащий вид. Поскольку мнилось Степановичу, что его половина не очень воодушевленно ждет переселения. Хотя она не возражала, когда дом был куплен и в нем начались ремонтные работы, что для Выселок явилось неслыханным делом. Но мало ли чудаков!
И еще до выхода на пенсию Клочихин немало времени обретался в этом медвежьем углу, а уж отпуск – обязательно и непременно, и даже несколько раз там проводила два-три дня его спутница жизни.
Словом, отвел душу старый агротехник в богатом, необозримом лесу, на водах и лугах, где замечательно щедро росли дикий лук и лилии, и даже на огороде, которому их с Надеждою Ивановной городской огород в подметки не годился. И Сергей Степанович, несмотря на некоторые хвори, оставался бы здесь и дольше, пользуя себя целительной природой, да несравненная половина его, прожив на приволье месяца полтора, запечалилась, затосковала и даже спала с лица. Потому что не с кем ей было разговаривать и обсуждать новости, которых в Выселках по большому счету даже и не было. А вот поди ж ты!
Видя такой оборот, глава семьи дал ей увольнительную, то есть не совсем, конечно – как это можно в их-то возрасте: летом она несколько дней жила в Выселках, а зимой, напротив, большую часть времени Клочихин проводил в ее владениях. В конце концов, обзаведшись радикулитом и гастритом, наскучив приготовлением овсянки и тушенки с макаронами, Сергей Степанович сдался и решил расстаться со своей полухолостяцкой, почти робинзоновской жизнью. Радости Надежды Ивановны не было предела. Что и неудивительно: Клочихины отличались упрямым, даже капризным иногда характером, доходящим до отметки «вредность». Хотя упрямство представители этой замечательной фамилии выдавали за упорство, а капризность – за разборчивость. Все эти черты были свойственны Сергею Степановичу, и даже в несколько умноженной степени. Понятно, что возвращение великовозрастного Маугли к своему домашнему очагу было встречено со сдержанным ликованием.
У Корнева же ситуация складывалась глупая: приятель Листунов уж, без сомнения, принялся готовить встречный марш сослуживцу со всем причитающимся, а тут приспичило дядьке срочно эвакуироваться из его таежной заимки. И ведь предыдущие дни и недели текли размеренно и спокойно, а тут на тебе! Хоть разорвись. Хорошо еще, нет какой-то неотложной третьей заморочки!
Напрасно он так подумал: не успел после разговора с дядькой сообщить Листунову об изменившихся обстоятельствах, как телефон зазвонил снова и Андрей коршуном налетел на гаджет, будто боясь
– Привет, Андрей! – раздался в трубке голос искусствоведа.
– Здравствуй, здравствуй, Аннет! Давно тебя не слышал!
– А твой голос, похоже, я скоро и не узнаю!
– Ты что, как можно! Я в два раза чаще буду звонить. Но ты ведь сейчас вся в трудах?
– Одно другому не мешает. А звоню по случаю дня рождения. Нет, у меня не два: один, как и прежде. У Лидии Ершовой, подруги моей, день ангела. Буквально завтра. Там узкий круг, но мужчин недостача, одни приятельницы. Вот я и подумала, что, если и ты присоединишься?
– Горе, горе мне, бесталанному! – в голосе Корнева послышалось неподдельное расстройство. – Понимаешь, дядька у меня заболел и попросил подменить его на вилле, собаку кормить, кошку, разные крестьянские дела. Это в Выселках. Да пошел бы он, но я уже дал согласие, что сегодня там объявлюсь. Невезуха!
– Да уж, – разочарованно отвечала трубка, – человек предполагает… И надолго ты на вахту?
– Неделю-другую, он говорит. Пока найдет покупателя.
– По-моему, туда покупателя года два надо искать.
– Но я-то согласился только на две недели. А знаешь, что?
– Откуда же мне знать?
Речь абонента оживилась:
– А давай туда поедем вместе! Посмотришь на первобытное житье, натуральное хозяйство увидишь в натуре, цветы-ягоды-грибы. Огурцов тебе наберем – дядька говорит, их нынче море! А потом я доставлю тебя обратно.
– Так ты ведь едешь сегодня, а обратно ночью будешь доставлять? Ведь мне надо будет еще привести себя в соответствующий вид!
– Вот уж истинно, горе. Тогда, может быть, после именин? Думаю, там замечательней, чем в Антальях.
– Ну, это видно будет.
– Да, тогда немного отложим. Я ведь и сам-то в Выселках еще не был. Вдруг там совсем не формат. Съезжу, посмотрю, а уж потом… Да?
– Видно будет, – повторила Звонарева официальным голосом и заключила:
– Пока!
– Да, пока!
Он покрутил в руке телефон, словно ожидая вновь услышать голос Анны, и с сожалением отложил аппарат. Как-то нескладно все получается. Начиная с ликвидации конторы. Полоса невезения?
***
От раздавшегося снова звонка он вздрогнул. Звонил Сергей Степанович.
– Так Андрей, – начал он и замялся. Племянник после затянувшейся паузы кашлянул и сказал: «Да?».
– Ну, вот какие дела: доехать до самых Выселок не получится: вода после дождей прибыла, теперь через ручей только на вездеходе. Придется километра полтора идти по тропе. Я уезжал-то уже по лужам, а через час позвонил Филиппычу, соседу, он сказал, что проезда уже нет. Ты вот что: на автобусе можешь доехать по Листвяжинской трассе до развилки, до знака «Выселки». Автобусы ходят каждые два часа. Как доедешь, от знака еще метров двести отойди и смотри – по левую сторону там обозначится торная тропа. Потом-то она сужается, да это уже мелочи. Главное, зайти на нее. И – до самого дому. Я его тебе ведь обрисовывал. Понятно, что получается как-то непредвиденно и канительно, добираться так, но кота с собакой жалко, с Булькой. Или не поедешь? Через день-другой авось, я оживу и доберусь туда. Поди, не пропадут? Огород-то – леший с ним!