Дорога на Выселки

Сметанин Владимир

– А когда ты выезжаешь? Вы выезжаете, – поправился он.

– Уже на автостанции. Звоню на всякий случай – вдруг у тебя командировка!

Отвечать шуткой было бы подло. И без того он чувствовал себя свиньей. Надо же было навалиться на него этой напасти!

– Я вас встречу, с автобуса. Жду!

Отложив телефон, Гена лихорадочно начал прибираться в доме. Зная, что взгляд его уже замылился от постоянного созерцания того же интерьера, где все было на своем, а может, и не на своем месте, но уже прикипело к нему, он оценивал обстановку как гость. Кое-что переставив, а то и уволив на неопределенное

время в сарай, принялся за мытье полов. Особого засилья мусора не наблюдалось, потому что мусорить было некому, но следовало освежить пол, для чего в ведро для мытья он забросил пригоршню побегов полыни с листьями, налил немного воды и вскипятил. После этого наполнил ведро холодной водой и принялся за работу. Полынь Гена выкинул, но парфюм остался. Вполне явственно ощущался теперь запах полыни, его обнаружилось даже с избытком и пришлось открыть окно, чтобы уменьшить концентрацию ароматизатора.

Боясь опоздать к автобусу, он завел машину с запасом времени едва ли не в полчаса.

У остановки «Выселки» сошли только двое – и это были Лиза Серова и предполагаемая Зина.

Стоявший в ожидании подле «Нивы» Лузин раскинул руки и приобнял обеих:

– С приездом! А я – Гена.

– Привет лесовикам! – отозвалась Серова.

– А я – Зина, – в свою очередь, отрекомендовалась ее спутница.

– Очень приятно!

Он взял у Елизветы пакет с каким-то имуществом, оставив с сумочкой через плечо. Погрузили также объемистую сумку подруги.

– Прошу! – Лузин распахнул наспех протертую перед поездкой, как и окна, дверцу автомобиля. Тут гостьи стали решать, кому где сидеть.

– Я просочусь назад, заявила Елизавета, а ты, Зина, садись впереди. Будешь запоминать дорогу, чтобы ко мне ездить гостить.

– Нет, – запротестовала ее спутница, – кто взялся командовать парадом? Ты. Ты и будешь впередсмотрящим, – и она решительно заняла место на заднем сиденье.

– Ладно, – сдалась подруга. – На обратном пути поменяемся.

– Не слишком достала вас дорога? – спросил шофер, когда они въехали на Выселковскую. – Нет? Ну, тогда потерпите еще немного, скоро финиш.

– Тут вода недавно сошла, рассказывал Геннадий, объезжая размытые потоками рытвины. Понемногу пригладится, будет терпимо ездить. Только гладить придется долго, потому что ездоков немного. Зато смотри, сколько на грязи уселось бабочек – целая армия. Интересно, на грязи – белые бабочки, как снег. Что им она так приглянулась? Пить хотят, что ли? Так в лесу полно чистой воды.

– Может быть, греются. Грязь черная, нагревается быстро и немного сырости дает. Наверное, бабочкам это нравится.

– Скорей всего, так и есть. Рыба любит этих бабочек – как в воду упадет, пиши пропало. Но их много, на всех рыб хватит. Да и незачем им кидаться в воду. А вон, смотри – ромашки, целая поляна, только далеко. Зато кипрея рядом целая плантация.

Елизавета разглядывала бегущий за окнами ландшафт и сосредоточенно молчала.

– Устала? – спросил местный житель. – Дорога к нам сюда плоховатая, можно сказать, никудышная, хотя там на трассе асфальт. Да уж покоцанный изрядно.

– Народ чем занимается? – полюбопытствовала она. – Что-то ни полей, ни ферм не видно.

– Так тут некому и заниматься, почти одни старики. А

раньше была ферма, даже в передовиках числилась. Но рынку как-то пришлась не ко двору, окупалась будто бы плохо. Да и понятно: молоко не разбавляли, ничем не заменяли и не добавляли. Никакой прибыли, одни расходы. Сейчас из скотины только бык Борька у Яшина остался, да еще держат несколько свиней с курами. И все. У меня тоже курицы есть, пять штук, и петух. А остальное я на охоте добываю. И рыба еще. Так и живем. Тут главное – в бутылку особо не заглядывать. Да таких и нет – им компания нужна, а тут и нету. А в одиночку кто станет пить? А женщинам – с кем разговаривать? И разъехались потихоньку.

– Да, проблема нешуточная, – засмеялась Лиза.

– Ну, летом-то наезжают, запастись дарами, охают, ахают – дескать, тянет их деревня все время, и вот-вот вернутся сюда. Да пустое! А, кстати, я что-то не вижу тары. Ведра вы не захватили? Ягод набрали бы…

– Ягоды употребим на месте. Чего их квасить! – заметила Зинаида. – Главное – их найти.

– О-о, об этом не печальтесь, – самоуверенно заявил Лузин, – считайте, что они у нас в кармане!

– Ну-ну, – поощрительно заключила она.

Между стараниями вести легкую беседу Гена решал нелегкую задачу: как объясняться с Лизой, да еще и в присутствии ее приятельницы. Следствием такого раздвоения внимания стало сползание машины в склизкий глинистый кювет. Потребовалось немало времени, чтобы «Нива», вся залепленная грязными брызгами, вновь выбралась на условно твердый грунт. Утренняя чистка транспортного средства пошла насмарку.

– Еще как следует, не просохло. Бывает, – философски заметил Лузин и теперь всецело был занят дорогой, которая скоро подошла к концу.

– Ну, вот мы и прибыли, – объявил он, как только впереди возник населенный пункт из нескольких домов с небогатыми надворными постройками. – Вот моя деревня, вот мой дом родной… – он свернул к вместительному, довольно еще презентабельному на вид дому и подъехал к самой калитке.

– Здесь-то я и проживаю, – начав почему-то переживать за реакцию гостей, отрекомендовал свой хаус Геннадий и посмотрел поочередно на прибывших с ним.

– Ну и славно, – оглядев жилище, проронила Зина, – а то у меня морская болезнь чуть не началась.

– С нашей дорогой – запросто, – посочувствовал Лузин. – Ну, сейчас-то уж отдохнем!

Кот, лежавший на крыльце у самой двери, нехотя поднялся, отодвинутый ногой, и отошел в сторону, где немедленно и улегся снова, прищуренным глазом наблюдая за происходящим.

– Проходите, присаживайтесь, – пригласил хозяин, – вы дома.

Он посмотрел на Лизу и подавил вздох. Сейчас же был поставлен кипятиться чайник, из холодильника Геннадий принялся доставать все, что могло составить срочный перекус: колбасу, сыр, соленые огурцы, варенье. В свою очередь, гостьи выложили копченую грудинку и запеченную курицу, завершив сервировку изрядно подтаявшим тортом, который немедленно проследовал в холодильник. После этого они устроились на предложенных стульях тут же в кухне и, вдыхая запах полыни, блаженствовали в прохладе. Правда, это вряд ли можно было сказать о Елизавете: в ее облике чувствовалась какая-то скрытая озабоченность.