Дорога Славы (сборник)
Шрифт:
— Когда я вернусь? Это у тебя Видение?
— Нет, милорд Герой. У меня только чувство… что если вы будете живы… то вернетесь. Возможно, не однажды. Но герои не умирают в постели. Даже такие, как вы.
Она зажмурилась. Слезы высохли, и голос ее стал ровным.
— А теперь, милорд муж, если вам угодно, то не пора ли нам притушить свет и отдохнуть?
Мы так и сделали, и она положила мне голову на плечо и не стала плакать Но мы не спали. После полной боли паузы я сказал:
— Стар, ты слышишь то, что слышу я?
Она подняла голову.
— Я
— Город. Тебе не слышно его? Люди. Машины. Даже мыслей так густо, что это чувствуется костями. Только ухом не слышно.
— Да, эти звуки я знаю.
— Стар, тебе здесь НРАВИТСЯ?
— Нет. От меня никогда не требовалось, чтобы мне здесь нравилось.
— Слушай, черт побери! Ты сказала, что я обязан уехать. ДАВАЙ СО МНОЙ!
— О, Оскар!
— Что тебя с ними связывает? Разве мало того, что Яйцо возвращено? Пусть они выберут новую жертву. Давай опять вместе пойдем по Дороге Славы! Где-нибудь да должна же быть работа по моей специальности.
— Дело для героев всегда найдемся.
— Значит, так, мы организуем с тобой компанию. Геройство — неплохая работенка. Питаешься нерегулярно и оплата непостоянная — зато скучать не приходится. Напишем объявления: “Гордон и Гордон, Героизм за Умеренную Цену. Выполняются любые заказы. Истребление драконов согласно контракту, точность гарантирована; в противном случае оплата не взимается. По иным видам работы договорные соглашения. Странствия, спасение дев, отыскивание золотых рун круглосуточно!”
Я пытался пошутить над ней, но со Стар не пошутишь. Она ответила серьезно, честь по чести:
— Оскар, если уходить в отставку, то сначала мне необходимо подготовить наследника. Это верно, никто мне не может приказывать, но на мне лежит долг подготовить себе замену.
— И сколько на это потребуется?
— Немного. Лет тридцать примерно. — ТРИДЦАТЬ ЛЕТ!
— Я, наверное, смогла бы сбавить срок до двадцати пяти.
Я вздохнул.
— Стар, ты знаешь, сколько мне лет?
— Да. Нет еще и двадцати пяти. Но старше ты не станешь!
— Да ведь сейчас-то мне все еще двадцать пять. Больше-то я никогда еще и не жил. Прожить двадцать пять лет в качестве домашнего пуделя, и я уже не буду героем, да и ничем другим. У меня последний умишко пропадет.
Она подумала над этим.
— Да. Верно.
Она повернулась на другой бок, мы легли ложечкой и стали делать вид, что спим.
Спустя какое-то время я почувствовал, как вздрагивают ее плечи, и понял, что она рыдает.
— Стар?
Она не повернула головы. Я услышал лишь прерывистый голос:
— О, мой любимый, мой самый любимый! Если бы мне было хоть на СОТНЮ лет меньше!
ГЛАВА XX
ДРАГОЦЕННЫЕ бесполезные камни просеялись сквозь мои пальцы; я равнодушно отпихнул их в сторону. Если бы мне было хоть на сотню лет больше…
Но Стар была права. Она не могла оставить, позиции до прибытия смены. Смены, подлинной в ее смысле, не в моем и ни б чьем ином. А мне было больше невмоготу
Тем не менее мы оба хотели быть вместе.
Самой по-настоящему паршивой пакостью было то, что я знал — точно так же, как и она, — что каждый из нас забудет. По крайней мере, кое-что. Достаточное для того, чтобы появились другие башмаки, другие мужики и она снова бы стала смеяться.
И я тоже… Она предвидела это и спокойно, мягко, с тонким пониманием чувств другой стороны, косвенным образом дала мне понять, что мне незачем чувствовать себя виноватым, когда в следующий раз я начну ухаживать за другой девушкой, в другой стране, где-то далеко.
Так почему же я так гнусно чувствовал себя?
Как же я попал в такую ловушку, где никуда не повернуться, чтобы волей-неволей не выбирать между жестокостью к своей возлюбленной или полной деградацией?
— Читал я где-то о человеке, который жил на высокой горе, потому что у него была астма удушающего, убивающего вида, жена его жила прямо под ним, на побережье, из-за болезни сердца. Ей высота была противопоказана. По временам они смотрели друг на друга в телескопы.
Утром разговора об уходе Стар в отставку не заходило. Негласным quid pro quo было то, что если она намерена выйти в отставку, я проторчу до этих пор (ТРИДЦАТЬ ЛЕТ!) где-нибудь поблизости. Ее Мудрейшество пришла к выводу, что это не по силам, и не стала об этом говорить. Мы роскошно позавтракали, держа себя в приподнятом настроении и храня сокровенные мысли при себе
О детях тоже не вспоминали. Да нет, я решил найти ту клинику и сделать то, что надо. Ведь ей захочется смешать свою звездную породу с моей обычной кровью, пожалуйста, хоть завтра или через сто лет. Или нежно улыбнуться и приказать выкинуть ее вместе с прочим мусором. Из моей семьи никто даже мэром городишка-то не был, а тягловую скотину не выставишь на скачки Ирландского Тотализатора. Если бы Стар скомпоновала из наших генов ребенка, он был бы сентиментальным “залогом любви”, просто пуделем помоложе, с которым она могла бы забавляться, прежде чем позволить ему идти другим путем. Не больше чем сентиментальность, столь же слащавая, если не столь же патологи1 ’екая, как у ее тетушки с мертвыми мужьями, ибо Империуму подозрительная моя кровь была не нужна.
Я поднял глаза на висящую напротив меня саблю. Я не притрагивался к ней с того вечера, когда Стар решила нарядиться в одеяние Дороги Славы. Я снял ее, нацепил и вынул из ножен — почувствовал знакомый прилив энергии и внезапно представил себе долгую дорогу и замок на холме.
Какие у рыцаря могут быть обязанности перед дамой сердца, когда поход окончен?
Кончай валять дурака, Гордон! Каковы обязанности МУЖА перед ЖЕНОЙ? Вот эта самая сабля: “Прыгайте, Жулик с Принцессой, во всю прыть, Моей женой должна ты ВЕЧНО быть…” “…в богатстве и в бедности, в доброте и во зле… люби и лелей до конца своих дней”. Вот что я хотел сказать своей рифмовкой, и это понимала Стар, и я это понимал, — и тогда, и сейчас.