Дорога в Ауровиль
Шрифт:
Подобное место может находиться где угодно. Даже если кто-нибудь со временем построит там, допустим, гостиницу или стадион, никто не посмеет помешать соблюдению традиции хоронить своих усопших в священном для семьи месте.
В один из первых дней моего пребывания в «Вэйвсе» я заметил такой холмик практически посредине территории гестхауса. Тогда я еще не подозревал о его предназначении. На холмике лежали какие-то цветы, а в землю был воткнут то ли небольшой крест, то ли еще какой знак. Желания подробно рассмотреть его у меня не возникло. Все это выглядело несколько странно для
Индийские похороны – зрелище шумное и яркое. Посреди толпы многочисленных родственников и друзей на большой повозке возлежит увитый цветами покойник. Спереди и сзади идут барабанщики и оркестр. Вся эта компания создает невообразимый шум, слышимый порой за несколько километров. Вдобавок, отдельные люди вырываются вперед и с диким грохотом взрывают петарды. В общем, когда неподалеку появляется траурное шествие, создается впечатление, что в деревню входят вражеские войска.
В этот раз мне пришлось плестись за шумной ватагою минут двадцать, пока она, наконец, не вышла на шоссе, где я смог ее обогнать.
Я приехал в «Вэйвс», искупался в море, вдоволь попрыгав на волнах, принял душ, расположился в столовой, чтобы обсохнуть и выпить чаю, и тут услышал приближающийся грохот барабанов, звуки иерихонских труб и взрывы петард.
– Что это? – удивленно спросил сидящий рядом Илюха.
– Похороны, – ответил я.
– Ничего себе!.. И куда они идут? К морю?
Я не знал, что ему ответить. В тот момент я и предположить не мог, куда они идут на самом деле.
Грохот становился все сильнее, пока не стал оглушительным. Вдруг калитка распахнулась, и на территорию гестхауса хлынула вся эта гремящая, ревущая и бабахающая толпа.
– Господи!.. – охнула сидящая напротив туристка из Челябинска и застыла с открытым ртом.
Разноцветный народ, раскидывая в разные стороны цветы, в мгновение ока заполонил все вокруг. Какой-то мальчишка, поравнявшись с кухней, взорвал петарду. От неожиданности все сидящие в столовой подскочили.
Участники шествия окружили погребальный холмик, быстро сложили на нем дрова и хворост, водрузили сверху покойника, зажгли костер, а затем также быстро начали покидать территорию геста. Через несколько минут никого из них вокруг не осталось.
Костер постепенно разгорелся. В небо поднялся столб густого бело-желтого дыма.
В столовой стояла тишина. Было слышно, как потрескивают горящие дрова. Словно загипнотизированные, все молча смотрели на завернутое в саван тело, объятое пламенем.
– Гляди, – тихо сказал Илюха, наклонившись ко мне, – вон что-то в огне виднеется с ближнего края. По-моему, нога горит.
Сжигание трупа на костре оказалось достаточно долгим процессом – окончательно костер догорел только к утру следующего дня. Придуманные современной цивилизацией крематории, мне кажется, справляются с этой задачей намного быстрее. Правда, я где-то читал, что представители различных национальностей сгорают с разной скоростью. Зависит это, конечно, не от генетики, а от структуры питания. Дольше всех горят те, у кого основу рациона составлял рис.
В эту
Никто не ушел из столовой до рассвета – несчастные туристы просто не могли пойти спать из-за того, что дым погребального костра не поднимался в небо, а равномерно плотным облаком покрывал большинство хижин гестхауса.
Надо сказать, что скорбящие не покинули окончательно, как думалось в начале, своего усопшего родственника. Периодически кто-нибудь появлялся около костра, чтобы проконтролировать, как идет процесс.
А на следующий день пришли несколько человек. Они сгребли пепел с холмика и унесли его с собой. Говорят, чтобы развеять над морем.
Саша и Аня
Долго наслаждаться одиночеством в двухкомнатных апартаментах мне не пришлось. Буквально через пару дней в дверь постучали, в дом вошел молодой парень в очках и сказал:
– Здравствуйте! Меня зовут Саша. Мы будем вашими соседями.
– Здравствуйте!
Он бросил на пол здоровенный рюкзак. У Саши было красноватое от загара лицо, белесые брови и небольшая бородка.
– А мы – это кто? – поинтересовался я.
– Мы – это мы, – послышался женский голос, и в дверь вошла девушка с длинными волосами пшеничного цвета. Яркое солнце в дверном проеме просвечивало насквозь ее платье, обозначая стройную фигуру. Она улыбнулась:
– Меня зовут Аня.
– Проходите, располагайтесь, – пригласил я. – Откуда вы?
– Из Москвы.
– Значит, земляки. И давайте сразу на «ты» будем, без церемоний. Хорошо?
– Хорошо, – сказала Аня. – Давно ты уже здесь живешь?
– Если имеется в виду этот дом, то неделю.
– Ну, и как здесь?
– Пока не понял. С одной стороны – тихо. Опять же – кухня, душ хорошие. С другой стороны – много живности вокруг. До вас в этой комнате жила девушка. Так она жаловалась, что кто-то ее все время кусает по ночам.
Тут, как бы в подтверждение моих слов, в открытую дверь влетело какое-то насекомое размером с указательный палец, отдаленно напоминающее осу. Оно с недобрым жужжанием принялось летать по комнате, словно небольшой боевой вертолет. Аня негромко взвизгнула и замерла, прижавшись к стене.
Я схватил карту города Пондичерри и стал бегать за этим монстром по всей квартире. Аня с Сашей при этом стояли, не двигаясь, словно два каменных Ганеши. Наконец, я выгнал гигантское насекомое на улицу.
– Ужас! – сказала Аня и рассмеялась. – А кто тут еще водится?
– Говорят, бывают скорпионы, но я пока еще их не видел. Много сколопендр иногда на дорожку вылезает – так что смотрите под ноги… Пока раздражает только крыса.
– Какая крыса?
– Она по ночам приходит – часа в три-четыре. – Я показал дырку в сетке на кухне. – Поднимает грохот, миски кидает со стола. Юра сказал, что это мышка, но, судя по звуку, это здоровая крыса.